В следующей комнате на полу лежали три старых матраца и груда оконных занавесок, заменявших одеяла. Из многочисленных дыр в матрацах торчали комья серой ваты. Четыре окна были наглухо заделаны тем, что нашлось в квартире – мебельными досками, снятыми с петель межкомнатными дверями и выдвижными ящиками письменного стола. В одно из окон кто-то ухитрился втиснуть пару кресел. На полу чернела гора углей и обгоревших досок.
В проеме двери смежной комнаты Корнилов увидел перевернутый вверх ножками детский табурет. В этой картине была такая обреченность, что Юрию не захотелось входить в последнюю комнату. Появилось предчувствие – он найдет там обитателей квартиры. И все-таки Корнилов вошел. Интуиция не подвела. На середине комнаты лежали три скелета в истлевшей одежде. Мужчина в синих тренировочных брюках и черном свитере. Женщина в юбке и полосатой блузке с коротким рукавом. Третьей была девочка лет трех. Красное платьице с большими белыми горошинами ярким пятном выделялось на общем сером фоне. Руки малышки сжимали куклу с широко раскрытыми синими глазами. Светлые кудряшки пластмассовой девочки очень походили на локоны ее хозяйки, облепившие маленький череп. На кукле не было платья, а одна ее нога почему-то валялась на полу.
Неизвестно зачем Корнилов решил исправить это. Он сел на корточки. Взял куклу, поднял ногу. Пластмассовый сустав с негромким щелчком вошел в отверстие. Теперь – порядок.
Возвращая куклу девочке, Юрий заметил, что шейные позвонки маленького скелета заметно сдвинуты. У женщины, которая, скорее всего, была матерью малышки, на шее наблюдалась та же аномалия. У мужчины с шейными позвонками все было в порядке. Зато рядом с правой рукой на грязном ковре лежало лезвие. На его зазубренных краях виднелись темные потеки.
Юрий вскочил. Попятился к двери. Запутался ногами в табурете и со всего маху грохнулся на пол. Произошедшая в этой квартире драма предстала передним во всей ужасающей полноте. Оказавшись в этом доме, маленькая семья пыталась выжить. Отец как мог укрепил дверь подъезда. Забаррикадировал окна. Сначала глава семьи соблюдал аккуратность – огонь для освещения и приготовления пищи разжигали в тазу. Потом – просто на полу. Тянулись бесконечные дни и пропитанные безысходностью вечера. Возможно, эти люди ждали, что придет помощь. Надеялись до последнего. А когда надежда угасла, решили умереть. Все разом. Мужчина задушил жену и дочь, а потом… Или вскрыл вены, или полоснул лезвием себе по горлу.
Корнилов почувствовал, как подкашиваются ноги. Шатаясь, добрался до матраца. Сел. Чтобы прогнать из головы мысли о несчастной семье, расстегнул комбинезон, достал карту. Принялся изучать маршрут. Очень важное и нужное занятие. Он собирается выйти за пределы города, пересечь несколько рек, но пока не представляет даже, как выбраться из этого крысиного гнезда. Пока что ему светило только одно – присоединиться к людям, которые отдали Богу душу в этом доме. Стать пятым.
Юрий свернул бесполезную карту и растянулся на матраце. Протер стекла противогаза, чтобы лучше видеть трещины на потолке. Надо успокоиться. Трезво обдумать положение. Для начала научиться не придавать трупам большого значения. Не впадать в истерику при виде мертвецов. Принять их как неотъемлемую часть пейзажа мертвого города. Сделать своим девизом избитую фразу «Им сейчас лучше, чем нам». Примерно так.
Юрий собирался прикрыть внезапно отяжелевшие веки, но тут услышал шаги. Они доносились из соседней комнаты.
Второй этаж. Забаррикадированные окна. Проникнуть бесшумно сюда не мог никто. Значит, слуховая галлюцинация или… Шаги были слишком легкими для взрослого человека. Девочка с куклой. Она идет поблагодарить его за отремонтированную ногу!
Корнилов хотел встать, но смог лишь повернуть голову к двери. Так и есть. На пороге стоял скелет, наряженный в красное с белыми горошинами платье.
Говорить девочка не могла. Смотреть – тоже. В пустых ее, черных глазницах плавала пустота. Зато глаза куклы были живыми и осмысленными. Они внимательно смотрели на лежащего человека.
– Что ты делаешь во владениях Крысиного Короля?
Тонкий, писклявый голосок. Говорила кукла. Рот ее не открывался. У Юрия, который каким-то чудесным образом сохранил способность соображать, мелькнула мысль о чревовещании. Почему бы и нет? Мертвецы освоили эту науку в совершенстве. Не умеют разговаривать сами – используют для задушевных бесед с живыми подручные предметы. С этим все ясно. Другое сложнее. Ну и вопросик. Как на него прикажете отвечать? Собраться с духом и выпалить: я – Щелкунчик. Эти малышки читали Гофмана? Если да, то такой ответ их вполне удовлетворит. Где же еще шляться Щелкунчику, как не во владениях Крысиного Короля и щелкать своим деревянным…