Лукас сидел, опершись локтями на колени и свесив голову. Он хотел увидеть ее, убедить себя в том, что с ней все в порядке.
С Луисом доктор занимался не так долго, как с Ди. Он вышел через пятнадцать минут.
— Зашит и теперь спит, — устало произнес доктор. — Он будет в норме примерно через пару дней.
— А что с Ди? — спросил Лукас напряженным голосом.
Доктор вздохнул и протер глаза. Он был худощавым, симпатичным мужчиной в возрасте около сорока лет, но сейчас усталость делала его на десять лет старше.
— У нее много порезов. Она перенесла серьезный шок и пробудет в очень тяжелом состоянии несколько дней. Будут жар и слабость.
— Я хочу взять ее на ранчо. Ее можно перевозить?
Доктор удивленно взглянул на него, потом на его лице появилось понимание. Как и все в городе, он считал, что Лукас ухаживал за Оливией Милликен. Лукас Кохран и Ди Сван… ну, что ж.
— Нет, — наконец ответил он. — По крайней мере в течение двух дней, может быть, дольше. Во всяком случае, для нее будет лучше оставаться здесь под присмотром Этты.
Лицо Лукаса выражало разочарование.
— Когда она достаточно окрепнет для перевозки, я возьму ее на ранчо, — твердо сказал он.
Он знал, что мучительное беспокойство не оставит его, пока Ди не будет в безопасности под его крышей. До самой смерти он не забудет, что ощутил, когда увидел ее, залитую кровью.
Глава 16
Луис был ранен. Оливия узнала о происшедшем только на следующее утро, когда Беатрис Паджет посетила их и в трагических тонах рассказала Оноре о событиях прошедшего дня.
— … и один из людей мистера Беллами, мистер Фронтерас, — думаю, что он мексиканец, — решил помочь Ди выстоять, и его тоже ранили, — услышала Оливия.
Она сдавленно вскрикнула. Онора и Беатрис посмотрели на нее, и Онора поспешно встала. При виде бледного лица своей дочери.
— Сядь, дорогая, — сказала она, подводя Оливию к стулу. — Все это ужасно, не правда ли?
Но Оливия вырвалась. Ее глаза были полны страдания.
— Где… где он? — задыхаясь, произнесла она. — Мистер Фронтерас. Где он?
— У доктора Пендерграсса, конечно. Мистер Кохран отвез его и Ди к доктору, чтобы он позаботился о них, — ответила Беатрис. — Девушка из салуна, та, которую зовут Тилли, вызвалась помочь мистеру Кохрану. Не правда ли, это очень странно? Удивительно, что она проделала весь этот путь до Дабл Си.
Оливия стремительно развернулась и выбежала из дома, не обращая внимания на встревоженные крики Оноры.
Луис! Беатрис не сказала, насколько серьезно он был ранен, но, вероятно, дело было плохо, раз он до сих пор находился у доктора. Впервые в жизни Оливия забыла о манерах и достоинстве. Она подобрала юбки и с панически бьющимся сердцем помчалась по улице. До приемной доктора Пендерграсса было три квартала. Она лавировала между людьми на тротуаре там, где это было возможно, или отталкивала их. Когда она добралась до приемной, волосы спадали на ее лицо и она задыхалась, но никогда внешний вид не беспокоил ее меньше, чем сейчас.
Она распахнула дверь и ворвалась в помещение. Первой встретилась ей Этта Пендерграсс.
— Где он?
Этта немедленно предположила, что требуется неотложная помощь.
— Я позову его, дорогая. Он осматривает мистера Фронтераса…
Оливия проскочила мимо Этты в указанную ею комнату.
Доктор Пендерграсс расценил стремительное вторжение точно так же, как и его жена. Несомненно, только серьезный несчастный случаи или болезнь одного из ее родителей могли заставить Оливию вести себя так.
— Что случилось, Оливия? — спросил он.
Но Оливия не ответила. Ее руки метнулись ко рту, когда она увидела Луиса, лежавшего с обнаженным торсом на левом боку. На его поясе располагалась большая белая повязка. Слезы навернулись ей на глаза, искажая видимое.
— Луис, — прошептала она умоляющим голосом. «Пусть с ним все будет в порядке, — безмолвно молилась она. — Пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке».
Он осторожно перевернулся на спину, и его взгляд остановился на ее бледном лице.
— Вы позволите поговорить нам с мисс Милликен наедине? — обратился он к доктору скорее тоном приказа, чем просительным тоном.
Доктор Пендерграсс слегка поднял брови.
— Конечно, — сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Луис протянул руку, и Оливия бросилась к нему. Она дотрагивалась до его лица, груди, плеч и неразборчиво шептала что-то, а по ее щекам катились слезы. Понижав левую руку к повязке на боку, он с трудом сел.
— Со мной все в порядке, — успокаивал он ее, привлекая к себе и целуя ее волосы. — Кости не задеты. Я малоподвижен и слаб, но это не опасно.
— Я только что узнала, — бормотала она, прижавшись к нему. — Я была бы здесь ночью, если бы знала. Почему ты не послал кого-нибудь за мной? Почему?
Он вытер ей щеки пальцем.
— Чтобы все узнали? — мягко спросил он. Она пожала плечами и попыталась успокоить дыхание.
— Теперь все знают, — выпалила она. — Я бежала по городу как сумасшедшая.
Успокаивающе поглаживая ей спину, он помолчал минуту.
— Если хочешь, я могу придумать какое-нибудь оправдание.
Оливия застыла, положив голову на его плечо. Он не собирался воспользоваться ситуацией, чтобы добиться своего. Луис сказал, что решение остается за ней, и он ждал его. Но могла ли она снова сомневаться в своей любви? Известие о том, что он ранен, вымели из ее головы последние крохи сомнения. Почему она должна колебаться, испытывая к нему такие чувства? Она никогда не была глупой, но, несомненно, вела себя глупо последние два месяца. Ее величайшая мечта исполнилась, и она боялась признать это, потому что Луис Фронтерас не был джентльменом, а был бродягой, скитающимся по свету.
Она медленно подняла голову, и ее полные слез голубые глаза встретились с его темными. Слабая улыбка трепетала на ее губах.
— Нет, я не хочу, чтобы ты лгал ради меня, — сказала она настолько твердо, насколько ей это удалось. — Что я хочу, так это выйти за тебя замуж, Луис Фронтерас.
Его взгляд стал пронзительным, и он взял ее за подбородок так, чтобы она не могла смотреть в сторону.
— Ты уверена? Хорошо подумай, Оливия, потому что, если ты скажешь «да», я не отпущу тебя ни при каких обстоятельствах. Я не джентльмен. Я храню то, что принадлежит мне, и буду бороться любыми способами, чтобы сберечь это.
Она обхватила его лицо ладонями и нагнулась, чтобы поцеловать его.
— Да, — сказала она, при этом улыбка вспыхнула на ее лице, как взошедшее солнце, осветив всю комнату. — Да. Да, да, да. Сколько раз я должна произнести это слово, чтобы ты поверил?
Его темные брови поднялись, и он заключил ее в объятия.
— Мы поженимся, как только это будет возможно, — сказал он.
— Мать захочет, чтобы я венчалась в церкви. Потребуется по крайней мере месяц, чтобы все подготовить.
— Месяц! — проворчал он. Потом предупредил:
— Не удивляйся, если твои родители не захотят общаться со мной.
Ее огорчила эта возможность, но она признала ее.
— Если они поступят так, то только проиграют.
Потому уже не смогло бы заставить ее отказаться от брака с Луисом. Теперь для нее не имело значения то, как они собирались жить, и даже где. Они будут вместе, и это самое главное. Она любила его. Не могла без него жить. Единственное, что удивляло ее, — почему ей потребовалось столько времени, чтобы осознать это.
Сегодня утром, пережив ужасные мгновения, она поняла, как быстро может распорядиться судьба, отбирая, возможно навсегда, самых любимых, самых близких. И ей хотелось поднести ему дар своей любви. Она просто сказала:
— Я люблю тебя.
Его зрачки расширились, и глаза стали черными и бездонными.
— И я люблю тебя. Может быть, мы не будем жить в большом доме, но я буду очень хорошо заботиться о тебе.
— Я не сомневаюсь в этом и во всех других важных вопросах.