Он, не помышляя о покое,
Выгонял с колхозного двора
Молодых коней табун в ночное.
Только стук отрывистый копыт,
Ветра резкий свист над головою:
На коне гнедом он в степь летит,
Вёрсты оставляя за собою!
Что случилось?.. Полночь на часах…
Вон, как будто нехотя, устало
На его растерянных глазах
Пламя над деревней заплясало.
Прискакав в деревню на коне,
Сразу понял всё, что это значит:
Люди, и при трепетном огне
Мать родная у сарая плачет:
— О, сынок! Там овцы… Сын, спасай!
И, лицо закрыв руками, села…
Из седла на землю, и — в сарай
Бросился в огонь парнишка смело.
Искры мириадами роясь,
Жгли лицо, на гибель обрекая.
Овцы в угол пятились, боясь
Вырваться от смерти из сарая.
Как огонь ни злился, всё равно,
Тяжело и медленно ступая,
По одной он вынес на гумно,
Их к груди горячей прижимая.
Бил в глаза невыносимый свет.
Над сараем пламя, словно знамя.
… Вспомнилось: в избе лежит билет,
А изба — одно сплошное пламя…
Бросился вперед, а над избой
Бушевали вихри огневые.
Кто-то удивился: — Вот герой!..
— Зря погибнет, — думали другие…
— Мама!..
Он глаза раскрыл опять.
От букетов роз светло в палате.
Перед ним сидит родная мать.
В стираном заштопанном халате.
— Мама, дай мне в руки мой билет!
— На, сынок. Он здесь, с тобою вместе…
— Мама, я умру в пятнадцать лет,
Но своей не запятнаю чести.
Мама, как друзья?..
— Ты отдохни…
Ни о чём не надо волноваться.
— Где сейчас друзья мои?..
— Они
через час из школы возвратятся.
— Мама, не сгорело ли село?
Плохо помню я, что было ночью.
— Нет… Тебе, наверно, тяжело?
— Успокойся, мамочка. Не очень…
— Если бы билет сгорел в избе,
Ты бы не лежал теперь в больнице.
— Я тогда бы не простил себе.
Совесть!
От неё ведь не укрыться.
Ни один ты не услышишь стон —
С ним мне никакой пожар не страшен,
Потому что в жарких битвах он
Кровью старших братьев был окрашен.
Словно друг, он придаёт мне сил,
Учит жить настойчиво и смело.
С ним Корчагин в смертный бой ходил,
С ним свой подвиг совершил Гастелло.
Нам его в гражданскую войну
В руки дал не зря великий Ленин,
Чтобы покоряли целину,
Обживали землю и луну
И не знали трусости и лени!
… Тают силы.
— Что с тобой, родной?
Окна хлопья снежные заносят.
— Мама, поскорей окно раскрой;
Жарко мне, — и снова воду просит.
Молча распахнула окна мать.
Зарыдала — ничему не рада…
Как нелепо юным умирать,
Если слышишь тихий шелест сада!
— Мама, мама! На дворе весна.
Как березы выглядят прекрасно!..
Тишина! Такая тишина.
И на горизонте ясно, ясно…
Мама, не печалься, слышишь ты,
Что не стал я истинным героем.
Возле окон вырастут цветы…
Встану я — и новый дом построим.
— Да, построим! В том сомнений нет,
Мать уже не сдерживает слёзы, —
Так обидно, что в пятнадцать лет…
— Мама…
Слышишь, как шумят берёзы!
Побывал недавно я в деревне,
Где похоронили Палюка.
Красная звезда среди деревьев
Каждому видна издалека
Над неброским холмиком могильным…
Перед ним, отзывчивым и сильным,
Внуком ленинца-большевика,
Я, признаться, виноват слегка:
Мне в родной сторонке всё знакомо,
Здесь любой известен мне предмет,
А его обугленный билет
Лишь сейчас увидел я в райкоме.
Он в пятнадцать лет —
Мальчишка вроде бы —
С комсомольским огоньком в груди,
Думал о грядущем Родины
И стоял у жизни впереди,
Освещая жизни пионерам.
Светит он, как яркая звезда,
Служит замечательным примером
И зовёт на подвиги всегда.
Валентина ЭЛЬБИ
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ДНИ
(Рассказ)
— Все вы уже большие, учитесь в седьмом классе, и у всех вас есть свои неповторимые дни, — сказал учитель на занятии литературного кружка. — И поэтому каждый из вас должен написать о своей незабываемой радости. Лучшие сочинения мы поместим в школьном журнале, — добавил он, обращаясь к нам.
Соблазнительное дело — журнал! Я всегда читаю журналы, но писать для них мне ещё не приходилось. О чём писать? И я позавидовала сидящей рядом со мной Ане: она уже побывала в Москве на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, была в Артеке. Петя тоже счастливый — ему довелось съездить на Байкал. Витя видел Андрияна Николаева и Валентину Терешкову. У них найдётся о чём рассказывать! А я никуда не выезжала из своей Деревни и, кроме односельчан, никого не знаю. Но ведь Учитель сказал, что у каждого есть свои незабываемые Дни.
Значит, и у меня есть такой день. Взяла я чистую бумагу и, облокотившись, села за стол. Думаю, перебираю одно событие за другим из своей маленькой жизни, и все они кажутся простыми и неинтересными. Стала вспоминать из прошлого всё, что сохранила моя память.
Я была маленькой. Жила с бабушкой. Стой, стой… не только с ней, с нами жил ещё дядя Сандор. Я его звала «дядей» лишь потому, что так велела моя бабушка. На самом деле его звали просто Саней. Ведь он и сам был ещё мальчишкой, всего на четыре года старше меня. Саня был сирота, матери у него не было. Его отец, мой дядя, был на войне. Мой отец — тоже.
Всё же Саня был счастливее меня: он знал своего отца, а я своего папу не видела ни разу. Он меня и не узнает. Я часто думаю о нём. Какой же он? Какой? Только закрою глаза, а он стоит передо мною сильный, высокий, в военной форме. И, конечно же, с орденами на груди! Я очень люблю своего папу. А открою глаза и говорю: эх, хоть издали бы увидеть его!
— Расти большая, чтобы до возвращения его ты смогла поехать в город, а если получим письмо, — пойдёшь сама встречать папу, — ласково гладя по голове, говорит мне бабушка.
Моя мама работает агрономом в колхозе и дома бывает очень редко. Зато к нам часто заходят соседи. Бабушка всегда радушно разговаривает с ними. Из их разговоров я узнаю, что родилась после того, как папа ушёл служить в армию, и что потом на нашу страну напали фашисты. Мой папа, как и многие другие отцы, стал солдатом и теперь на фронте защищает нас и наших матерей, наши города и сёла. А меня он и в глаза не видел, а я расту и расту!
От папы давно нет писем. Бабушка часто плачет, приговаривая: «Сиротой, наверно, осталась моя внучка. Где тут в таком страшном аду сохраниться человеку живым?»
Однажды мы сидели дома вдвоём с бабушкой. Саня ещё не вернулся из школы. В сенях звякнуло кольцо, и в комнату вошёл почтальон дядя Матвей.
— Ну, Дина, пляши, тебе письмо! — сказал он и достал из своей сумки голубой треугольный конверт. Я подбежала к нему, догадываясь, что письмо от папы. Но почтальон медлит и не отдаёт мне его. Высоко поднимая, он приговаривает: пляши, пляши.
Я стараюсь достать его и тянусь на цыпочках, подпрыгиваю, но он всё равно не отдаёт мне. Пляши, говорит, и только. Потом сунул конверт в сумку, взял висевшую на стене балалайку и, притопывая ногой, начал играть плясовую. Поневоле мне пришлось плясать, хотя я ещё совсем не умела.
— Молодчина! Такой девочке и письмо послать не стыдно, — хвалит меня почтальон, вручая мне его. Вот оно! Долгожданное папино письмо. Оно у меня в руке, но как его прочитать?