И кто? Отъявленный негодяй. Вера готова была сейчас же бежать к Шпанову и тащить его к прокурору.
— Слушай, Верочка! Игорю звонили: едет новый директор, везет оборудование… Заметка Шпанова выеденного яйца… Верочка!
— Нет, ты должен, Андрей! — закричала Вера. — Ты обязательно должен написать опровержение. Ведь это же вылазка, это же на весь район!
«Нет, какая, какая она!».. — думал Андрей, невольно любуясь горячностью Веры. Он улыбнулся: гнев его окончательно прошел.
Ему казалось: как можно волноваться по поводу явно лживой заметки, когда вместо алкоголика Кочкина едет новый директор, идут запасные части и оборудование, когда в МТС есть такие люди, как старик Созонтыч, Иван Анисимович Шукайло, Маша Филянова и вот эта взбешенная Верочка Стругова?
Но он видел взволнованное лицо Веры и, решив успокоить ее, с улыбкой сказал:
— Клеветника, Вера, мы, конечно, поставим на место…
— Нет, ты должен, ты обязательно должен написать опровержение! — твердила Вера.
Андрей подошел к ней вплотную и положил ей руки на плечи.
— Успокойся! Хотя Пушкин и сказал: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца!», — но мы его так оспорим, что и другим неповадно будет.
Глава седьмая
В воскресный день Андрей и Вера в легонькой кошевочке с впряженным в нее Курагаем по первому пушистому снегу ехали по полям и определяли, куда направить выходящие из ремонта дизели на снегозадержание и где на выдувах необходимо поставить щиты. Лошадью управляла Вера: она все еще держала Андрея на положении больного и решительно отобрала у него вожжи.
Вера была одета в черненую, охватывающую ее тонкую талию меховую поддевку, отороченную по бортам и у карманов мраморно-серой мерлушкой, в такую же мерлушковую шапочку, в валенцы и меховые рукавички.
И первый ослепительной белизны снег, и выезд в поле после двухнедельного лежания в постели, и Вера, как-то по-новому выглядевшая в зимней своей сряде, — все это настраивало Андрея по-мальчишески озорно. Хотелось опрокинуть кошевочку, вывалить в снег Веру, затеять игру в снежки.
В передке стояла бескурковка Андрея. С особым удовольствием сегодня утром он протер зеркально-чистые стволы и несколько раз вскинул ружье к плечу. «Говорят, тут и тетеревов и лисиц видимо-невидимо», — улыбнулся Андрей, вспомнив захлебывающийся рассказ охотника, токаренка Витьки Барышева.
…Уже порядочно отъехали от МТС. Белые косогоры с седыми, припорошенными снегом гривами бурьянов, вытянутые изложины и круглые, точно фарфоровые чаши, лога поглотили их.
В торжественной тишине всходило солнце. Тянул влажный южный ветерок. Кошевка бесшумно плыла по мягкому снегу, оставляя атласисто-розовый след. Андрей слушал тишину в природе и тишину в своем сердце. Он был одет поверх куртки, перепоясанной патронташем, в бараний тулуп внапашку (чтобы можно было быстро скинуть его), в шапку-ушанку и новые жесткие валенки.
Левее длинной гряды обындевелых бурьянов, недалеко от кошевки, на снежной глади вынырнул прерывисто четкий след. Вера по-охотничьи скосила на след глаза и, пригнувшись к самому уху Андрея, выдохнула:
— Смотри!
Блаженно улыбавшийся чему-то своему, Андрей вздрогнул, повернул голову и, с загоревшимися глазами, тоже полушепотом сказал:
— Лисица!
Склонившись через борт кошевки, Андрей внимательно рассмотрел сине-голубоватую в глубине оследий стежку.
— Свежехонький! На мышковье отправилась… Ветерок, тепло. Вот-вот наткнемся… — Андрей взял из передка кошевки заряженное ружье и скинул ставший вдруг тяжелым и жарким бараний тулуп.
Они ехали тихим шагом и больше уже не говорили. Щекочущий холодок подкатил к сердцу охотника, оно сладко замирало. Настроение Андрея передалось и Вере: она зорко смотрела вперед и по сторонам и так ловко правила лошадью рядом со следом, что, казалось, понимала каждую мысль своего спутника.
Подъем на изволок кончился, и на обширной, залитой розовым утренним солнцем полосе, метрах в восьмидесяти, они увидели лисицу.
Огнисто-золотая, распушив хвост, вытянувшись в струну, она кралась к кому-то. Каждое ее движение на сверкающей глади снежного поля было законченно красивым, полным неповторимой звериной грации. Временами она так низко пригибалась к снегу, что спина ее совершенно сливалась с полузасыпанным жнивником.