— Пача, ойка, пача! — пробормотал он, вставая, и нож вывалился из руки в снег.
Чиновник в красном полушубке кинулся к ружью манси. Схватил его, сдул с полки порох, сунул товарищу.
— Держи. — И обратился к манси: — Ты что, плут, огненное оружие завел? А? Кто тебе позволил? Да я тебя засужу, нехристя поганого! В тюрьму! Что, что?
Но манси молчал и только чуть покачивался, опустив окровавленные руки. «Хлоп! Хлоп!» — две пощечины раздались в лесу.
— Ваня, не надо! — поморщился второй чиновник и отвернулся.
— Не мешай, так полагается… Где купил, сказывай! Молчишь? Ты знаешь, кто я? Я тебя могу… что угодно могу. Зверуй со стрелами — слова не скажу, а чтобы огненное оружие, то цыц и перецыц! Шкурки у тебя есть?
— Атим, ойка. — Манси отрицательно помотал головой.
— Вот я сам погляжу.
Чиновник полез к манси за пазуху и извлек несколько шкурок.
— А, еще врать! Мне врать?
Ограбленный охотник опустился на снег: ноги у него подкосились.
— Это что — соболь или куница? Гриша, держи… Это векша? Не надо векши, на тебе, лови.
Беличью шкурку кинул на снег к охотнику.
— Ну, пошли. На первый раз, так и быть, прощаю. Но огненного оружия больше не смей покупать, — это помнить, помнить и перепомнить! Если узнаю — в тюрьму! Как тебя звать?
— Чумпин, — ответил манси.
— Как? — Чиновники переглянулись.
— Чумпин, ойка.
— А имя?
— Степан.
— Это ты гору Благодать сыскал?
— Я, ойка.
Чиновники опять переглянулись, смущенные.
Манси поднялся. Из красных, воспаленных глаз его текли слезы.
— Что ж молчал-то, не сказывался? — раздраженно сказал чиновник. — Тебя велено сыскать и послать в Екатеринбург.
— Ойка, ойка!.. — Чумпин бросился на колени, кланялся чиновникам, заливался слезами.
— Да нет! Чего ты напугался? Награда тебе вышла.
— Тебя деньги ждут, а ты от них бегаешь, — подхватил второй чиновник. — Иди смело, богатый будешь.
Чумпин недоверчиво смотрел то на одного, то на другого. А чиновники зашептались:
— Придется вернуть шкурки. Еще разболтает в Правлении заводов.
— Жалко, — возились сколько!
— Хрущов дознается… за такое дело, знаешь…
— Да знаю. Влопались мы зря. Ну, отдай. Нам кремневка останется, полтора рубля всегда стоит…
И чиновник в красном полушубке крикнул Чумпину:
— Эй, держи свою рухлядь! Да смотри не пикни об этом в городе. Знаешь, кто я?.. Не знаешь? Ну и хорошо, что не знаешь.
ЛЫЖНЫЙ СЛЕД
Чумпин обошел вокруг крепости, как зверь вокруг ловушки.
Ничего не видно за двухсаженными стенами. На пруду из снегу торчат острые колья рогаток. Пройти можно только через одни из трех ворот.
Подкатил к западным воротам, поднял лыжи на плечи. Конные, пешие проходили из крепости и в крепость. Целый обоз плетеных коробов с углем стоял у ворот, пережидая. Когда обоз тронулся, Чумпин пошел с ним и так вступил в крепость.
Непонятные звуки, незнакомые запахи неслись со всех сторон. Грохотало невидимое железо, из-под навеса вместе с искрами сыпались разноголосые стуки. Люди кричали громко, как пьяные. Слишком много шума!
По главной улице Чумпин прошел весь город до восточных ворот. Они были открыты. Всех выпускали беспрепятственно.
Около одного большого дома — это был госпиталь — Чумпина затошнило. Уж очень отвратительные запахи. Как это русские жить здесь могут?
Увидел собаку, рыжую, очень худую. Собака стояла у ворот, поджимала поочередно то одну, то другую мерзнущую лапу. Охотник присел около нее, хотел погладить. Собака с визгом метнулась в подворотню и оттуда, выставив только нос, обдала манси длинной собачьей руганью.
С лыжами на плече бродил Чумпин по торговой стороне. Спросить кого-нибудь о своем деле не решался — все казались очень занятыми.
Торговец в длинном до пят тулупе, стоявший около ободранных бычьих туш, помахал Чумпину варежкой:
— Манси, меха есть?
— Нету.
— Продал уж? В другой раз прямо ко мне неси. Запомни Митрия Рязанова.
Чумпин спросил, как найти самого главного командира.
— Самого главного? — Торговец захохотал. — А с полицмейстером и говорить не хочешь?
— Так велели.
— Ну, ищи самый большой дом.
Чумпин заходил в дом Осокиных, в церковь, в казарму — его выгоняли.