— Могу, могу, дяденька! — Егор вскочил.
И они пошли с горы на гору.
Всю дорогу бородач молчал. Шли они долго, без троп. Итти было трудно, но Егор, подкрепленный хлебом и надеждой, не отставал от дяденьки. Наконец на одном подъеме, где лес сменился замшелыми гранитными плитами, спутник Егора показал вниз и сказал:
— Видишь ложок? Вот по нему и пойдешь потом. Дальше там болота будут — ничего, иди по болотам, они не топкие нынче. Всё держись на закат. Как перейдешь большую дорогу, сверни на полдень — там демидовские земли кончаются. Это уж завтра, поди. Сегодня не дойти. Переночуешь в лесу и опять пойдешь так же, на полдень. Немного поплутаешь — не беда. Найдется покосная дорожка и не одна еще. Выйдешь к заводу купца Осокина. Моя изба с краю, спросишь Дробинина. Я рудоискателем у Осокина. Жене скажешь, что я послал, и дождись меня. А если я долго не вернусь, она еды даст на дорогу.
Егор не стал даже благодарить рудоискателя — слов не было. Только спросил деловито:
— А помочь-то тебе чего?
— Помочь мне, парень, не большой труд: три раза петухом пропеть.
Егор озадаченно глядел на бородача. Тот усмехнулся:
— Верно говорю. Это такой сигнал, у демидовских сторожей. Тревогу означает. Мы сейчас поднимемся на эту гору. За ней, в ложке, люди работают. Надо мне их пугнуть и поглядеть, что они делать станут. Тебя я оставлю на горе, а сам кругом обойду и с другой стороны в кустах засяду, А ты как крикнешь, так и беги вниз, обратно. С горы-то оно быстро, не догонят. И уж меня не дожидайся.
Они полезли выше. В одном месте ползли на животах. Выбрались на каменистый гребень. Дробинин стал говорить шопотом:
— Стой! Вот он, ложок. Видишь?
Егор посмотрел вниз. Уже косые лучи солнца освещали один склон ложка, покрытый кустарником. Другой был в тени. От костра поднимался высокий голубой столб дыма. Маленькие люди копошились около ручья. Одни носили ящики из новых белых досок, другие гребли землю лопатами. Жеребенок с боталом на шее валялся вверх ногами на траве.
— Собак не видно? — шопотом спросил Дробинин.
— Нету, ровно бы.
— Ну, тогда славно. Ты подожди с час, пока я обойду, и — три рада.
— А что они делают, дяденька?
— Я и сам не знаю, парень. Ну, счастливо тебе.
Дробинин, согнувшись, прячась за камнями, пошел по хребту, но вернулся и опять зашептал:
— Вот, возьми-ка еще на дорогу. — Он совал Егору вторую половину калача. — Запомнил, как итти?.. И, слышь, парень… если тебя… ну, в случае чего, — ты про меня не сказывай. У Демидовых руки долги. Кто в их дела суется, тому спуску не дают.
Егор остался один. Выжидал время, отщипывал крошки от калача. Внизу всё так же работали маленькие люди. Тень уже двигалась к половине склона.
«Пора!» — подумал Егор, и тут ему стало страшно. Крикнет он — и по его следам за ним кинется погоня. Но вспомнил, что Дробинин ждет, и три раза громко прокукарекал. И не побежал сразу к своему ложку, а свесился с камня и глядел на людей у ручья. Они забегали, засуетились. Три всадника выскочили из кустов и помчались вдоль ложка. За ними, громыхая боталом, побежал жеребенок.
Неожиданно раздались голоса совсем близко — на самом гребне. Кто-то звал: «Федоров, Федоров!..» Егор сломя голову кинулся по склону. Подошвы скользили на гладких камнях и на мху. Склон был очень крутой, деревья торопились навстречу.
Один раз Егор обернулся. Увидел белый дымок на гребне — и в тот же миг хлопнул выстрел. Пуля провизжала поверху.
Егор больше не оглядывался и не останавливался, пока не добрался до своего ложка. Здесь, в густом осиннике, он перевел дух.
«СЛОВО»
К вечеру следующего дня Егор вышел к заводу Осокина.
Маленькие заводы все похожи один на другой. Пруд. Узкая плотина, заваленная шлаками. Под плотиной дымящиеся плавильные печи. В беспорядке разбросаны низкие домики рабочих с окнами, затянутыми бычьим пузырем и промасленной бумагой.
Завод был безлюден и тих. Только за длинным забором рудных и угольных сараев грохали гири о железные площадки весов.
Кругом завода вырубка — голые, низко опиленные пни. Вдали над болотистым лесом раскинулась на четверть неба желтая заря.
Егор побоялся итти по избам спрашивать. Сел на камень у изгороди, выжидал прохожего. С мемеканьем, мотая выменем, выбежала из-за угла коза. Она тащила за собой на веревке двух босоногих девчонок. Крикнул им про Дробинина. Девчонки пробежали мимо, потом обе враз шлепнулись на землю, удерживая козу.