Бухгалтер спрятал бумагу:
— Пускай за него кто-нибудь распишется, — сказал он сердито.
— Нет, мы вот как, — нашелся Сунгуров, — дай сюда руку, Степан.
И он намазал ему кончик пальца чернилами.
— Теперь тисни здесь… Во! Зэр гут!
На бумаге остался жирный отпечаток пальца. Бухгалтер удовлетворился. Чумпину отсчитали порядочную кучку серебра. Он собрал монеты в кожаный мешочек и спрятал за одежду. Потом разостлал на столе перед бухгалтером пышную шкурку куницы.
— Убери! — крикнул бухгалтер. — На службе не принимаю.
— Спрячь скорей, Степан, — шепнул Сунгуров и потащил охотника к дверям. — Ты ведь сегодня не уйдешь домой?.. Приходи ко мне ночевать. В Мельковку. Ты один не найдешь… ну, подожди в сенях. Я только Хрущова поймаю, подпишет, и вместе пойдем. Ладно?
— Емас, сака ёмас, юрт![22] — Чумпин со всем соглашался.
Однако, оставшись в сенях один, не стал ждать, а вышел на улицу.
В воздухе кружились медленные снежинки. Лыж у входа не было. Чумпин разыскал их на берегу пруда: мальчишки катались на его лыжах с берега на лед. Чумпин долго смотрел на ребячью забаву, жалостно усмехаясь, но отобрать не решался.
Когда мальчишкам надоело кататься, Чумпин подобрал лыжи и через восточные ворота вышел из крепости. Снег падал уже хлопьями. Наступал зимний вечер.
Из крепости через западные ворота вылетела кошовка, запряженная резвым гнедым конем. В ней сидел шайтанский приказчик.
Когда кошовка отъехала от крепости настолько, что за падающим снегом не стало видно бастионов, приказчик дернул кучера за кушак:
— Стой, Пуд!
Кучер натянул вожжи.
— Запомнил вогулича, что я тебе показывал?
— Да.
— Так вот: я один до дому доеду. Ты вернись в крепость, у наших возьми лыжи, догони вогулича. Да скорей, пока след видно.
— Ну, догоню…
— Тебе всё досказывать надо?.. Он сегодня получил награду. Большие деньги несет. Ну, о деньгах у нас с тобой никакого разговора не будет. А того вогулича чтобы больше никто не видал. Понял?
— Понял.
— Так хозяевам надо. Буду тебя выкупать, они эту услугу попомнят. Иди.
Мосолов подождал, пока кучер скрылся из виду, подобрал вожжи и ударил коня. Снег брызнул из-под копыт.
Лыжный след вьется от крепости на север — мимо кузниц на горке, мимо слободы Мельковки, в лес. След уже припорошен снегом.
Опытный глаз охотника разглядел бы, что по широкому следу обтянутых шкурой вогульских лыж прошли вторые лыжи — поуже.
В лесу, близ озера Шувакиш, лыжный след раздвоился, заметался…
А потом ровной полоской лег круто в сторону — налево, к Верхисетскому пруду. Это след одной пары лыж, тех, что поуже. Второго следа не было: он кончался на истоптанной полянке в лесу.
Снег падал до полночи — засыпал полянку и все следы.
К утру приморозило, прояснило. Взошло солнце и холодным малиновым светом озарило Уральские горы и неподвижные леса, утонувшие в снегах.
Часть вторая
СТАРЫЙ СОБОЛЬ
Глава первая
САМОЦВЕТЫ
Молодой рудоискатель Егор Сунгуров вернулся с поиска радостный:
— Теперь скоро хорошо заживем! Гляди-ко, мама, чего я принес… А Лизавета где? Иди сюда, Лиза!.. Ну, смотрите!
Егор вынул из сумки сверток, выбрал на столе место, куда доставали через открытую дверь солнечные лучи, и развернул тряпки:
— Смотрите! Горят ведь, а? Верно?
Пять камней, густо налитых живым цветом, лежали на тряпке, брызгались сине-красными искрами.
Лизавета сразу потянулась к камням и вдруг отдернула руку: обожжет!
Егор заливался смехом: так он и знал! Нарочно ее позвал. Лиза — большая, замужняя, а понятия в ней нету.
— Да они холодные! Возьми в руку, на. Вот этот, самый большой, — горит-то как! Краса!
— Тот, ровно бы, еще лучше, — сказала Маремьяна и показала издали пальцем, — повишневее цветом. А дорогие эти камни, Егорушка?
— Еще бы! — уверенно ответил Егор. — Такая-то красота! Самоцветное каменье, словом.
— И как они теперь — твои считаются? Или отдать в казну надо?
Егор вздохнул. Неделю назад нашел он эти камни в разрушенном выходе жилы на берегу Адуя. Искал-то медную руду — не повстречалась, а наткнулся на самоцветики. И до чего хороши — глаз не отвел бы! Каждый день, пока домой шел, вел с ними Егор полюбившуюся игру: прикрывал камни мхом ли, тряпкой какой, потом открывал их тихонько и как бы нечаянно замечал вдруг один за другим пять иссиня-красных огоньков…