И создал Бог Света руды. Но не было рудам жизни на Свету, и укрыл их Бог на Темной стороне.
И сказали Боги: «Да будет так! Так – хорошо!»
Стало по сказанному.
И по сказанному Богами повелось, что иначе воспринимают камни и руды Четыре главных Стихии. По-разному отзываются. Тьма убивает Тьму, Свет – не дает жизни Свету.
Ибо Темные камни – тускнеют в Земле; гибнут, рассыпаясь, в Огне; любят искристый Воздух и заряжаются Силой в Воде.
А Светлые руды – любят прохладную Землю, дающую Силу; перерождаются в Огне; тускнеют на Воздухе; гибнут, ржавея, в Воде.
Особым среди камней родился аметист – знак Белого Братства. Дана над ним власть лишь высшим Чинам, отмеченным Силой и верностью. Остальным недоступен фиолетовый камень, замутняет рассудок, сводит с ума, и Светлые Мира Кару не смеют к нему прикоснуться, спасая волю и жизнь.
Особым среди руд родилось серебро – знак Темной Магии. Подчиняется пресветлая руда лишь исполненным Силы аргосским узникам, вплетаясь формулой в Заклинания, помогая творить волшбу. Но Темные Мира торопятся прочь, пытаясь сберечь то малое, что смеют назвать своей жизнью.
И, со времен сотворения Кару, Камень Мира смотрит внутрь природы, видит руду жизни. А Кольцо Некованое открывает камни и повелевает внешним.
2
Белый Храм
Некогда город звался иначе. Эрей помнил славные времена, когда переплетение узеньких улочек, скопление невысоких домов с окошками-бойницами, с торговой площадью и вросшей в скалы цитаделью составляло добрую крепость Ратбор, чье имя, несомненно, шло от инь-чианьских корней и уходило к эпохе Эттиввы-Разрушителя. В цитадели жил, не признавая иных дворцов, сам воинственный король Гарон, видевший в битвах главное увеселение души, а потому презиравший охоты, маскарады и прочие светские развлечения; исключение делалось лишь турнирам, и потому состояние казны позволяло содержать мощную армию и добротно вооруженное ополчение. При смехотворно малом штате прислуги в цитадели размещался любимый королем гарнизон, да и сам Ратбор походил скорее на большую казарму, чем на столицу могучего королевства.
За шестьдесят лет, пролетевших с восшествия на престол Флавиция, отца теперешнего государя, город сильно изменился, разросся, отодвинув мрачные переулки Заречья и цитадель на окраину, обзавелся пышными садами и парками, роскошными дворцами, широкими мощеными улицами, по которым разъезжали кареты шестериком. И стал зваться Гароноблем. В память, значит, и в знак почитания. Эрей не без оснований считал, что нынешний город – переименованный в Столицу так же, как сам Рад Ферро сделался просто Императором, – не продержался бы против внешнего врага больше семидневка. От этих мыслей становилось грустно и неуютно, но Император не хотел никого слушать, уверенный в мощи и силе Империи.
Эрей шагал по мостовым, любуясь фасадами, и старался не обращать внимания на суеверных горожан.
Темных магов в Столице не жаловали. За время регентства к Эрею попривыкли, перестав осенять себя Единой чертой, научились относиться терпимо и не шарахаться, лишь отводили испуганные взгляды. Но похоже, что годы, проведенные без его навязчивой опеки, показались Столице чудным сном, и теперь, при виде черного плаща, заменявшего в походных условиях мантию, при высверке серповидного навершия посоха люди жались к стенам домов, торопливо ныряли в харчевни, принимались изучать статуи, причем с неподдельным интересом пялились на такие места, что Эрею хотелось смеяться. Он держался беспримерным усилием воли, давя на лице зародыш улыбки. В былые времена ему прощали многое: и каменный лик, и мрачный вид, и черные ногти в непонятных рунах, даже провалы глаз! – а вот улыбка пугала простой люд до нервного тика. Смеющийся маг – зрелище особое, не каждый сможет его пережить.
Лишь Рандира не раз отмечала, что улыбка Эрея, мертвая, улыбка черепа в затменный час, на удивление беззащитна, что она – как зеркало его души. Эрея забавляли такие признания: никто и никогда не пытался заглянуть в душу темным магам. Себе дороже, ибо про них сказано: чужая душа – потемки.
«Я сделал многое, – думал Эрей, петляя знакомыми переулками, – но далеко не все. Мало отвести оружие, парируя удар, нужно отсечь направляющую руку. Нужно вернуться на два года назад, вспомнить все, что так хотелось забыть, и вычислить нанесшего рану. Обещаю тебе, государыня, что смогу, не кривя душой, объявить: я сделал все, что в моих Силах. Обещаю!»
Здесь, в благочинных тихих кварталах под крылом Храма, жили почтенные горожане, крупные купцы и лавочники. Эти не отводили взгляда, напротив, кланялись и гостеприимно распахивали двери, иные столетние старцы провожали его, оглаживая бороды, мол, как же, как же, помним, был такой славный рыцарь при государе Гароне, совсем не изменился, только глаза почернели, глаза!