Какие они все-таки разные. Молчаливый, гордый, одинокий Кеннет и открытый, красивый, обаятельный, но чрезвычайно умный и хитрый Виктор. Как ни странно, но оба они Рудой нравились. Один своей немногословностью и надежностью, которую Ритка в нем интуитивно чувствовала, второй своей опытностью и философски-легким отношением к жизни. Такие разные и такие, по- рыцарски, одинаковые в своем стремлении оберегать. Драконы-воины, о которых она зачитывалась в полузабытом земном детстве.
Вечер прошел спокойно и расслаблено. Ритка уснула под тихое повествование Виктора, рассказывавшего какую-то длинную легенду. Засыпая, сонно улыбнулась Кеннету, лежавшему напротив, уловив в его глазах отражение звездного неба. Позже, сквозь сон, она почувствовала осторожное и нежное прикосновение Виктора, убравшего разметавшиеся во сне волосы подальше от костра.
Отступление специально для Натальи Зенг и других читателей, чтобы они лучше поняли противоречивость и неоднозначность такого персонажа, как Виктор.
ВИКТОР.
Разбудив Кеннета и сдав дежурство, Виктор направился прямиком к храму. Подойдя к строению неизвестных зодчих, он оглянулся и обошел здание с другой стороны. Здесь, за колонной слева, должен быть скрытый механизм двери, ведущей в потайной зал. Если знать в какой последовательности нажимать, то попасть туда не составит труда. Виктор знал. Двери растворились бесшумно. Едва ступив внутрь, он сразу же обратился к призрачной фигуре, сидевшей в глубоком кресле с книгой на коленях.
— Ну и зачем тебе был нужен весь этот маскарад?
Призрачная фигура старца растворилась, а с кресла встал крепкий, стройный дракон средних лет. Сжав друг другу локти в приветственном жесте, мужчины на мгновение замерли приглядываясь.
— Сколько же мы с тобой не виделись? — спросил, старец''.
— Лет тристо точно, — отозвался Виктор.
— Да, время идет!
— Ты здесь, чтобы поговорить о времени?
— А ты все так же нетерпелив, — покачал головой Первый.
— Когда-то, говорят, и ты был таким, — парировал Виктор.
— О, да. Молодость! Когда все интересно и ново. А нам, старикам, только и приходится играть с иллюзиями, в надежде привлечь нужное внимание.
— С каких это пор ты стал таким сентиментальным, отец, — усмехнулся Виктор.
— Ну хорошо, может быть мне просто захотелось взглянуть на избранницу твоего дракона. Любопытство наша фамильная черта, знаешь ли.
— И…
— А еще напомнить одной особе, что долги нужно уметь возвращать. Особенно, если твоя жизнь коротка.
— С каких это пор, демиург занимается такими делами сам. Разве моя сестрица Судьба, уже сложила свои полномочия?.
— Скука, сынок, она заставляет делать еще и не такие вещи.
— Занялся бы делами, не пришлось бы скучать. Навел бы порядок в этом мире.
— Для этого у меня есть ты. И твои братья по ордену.
— Значит снова Спор. Ну и что на этот раз. Неужели подставлять эту девчушку и бедолагу опального дракона настолько весело?
— Фу, не думаешь ли ты, что твоя мать и я, настолько мелочны?! Это твой урок, сынок. Только твой и ничей больше.
— Именно поэтому мой дракон привязан к Рудой?
— Прежде чем достичь великого, начинают с малого. Ты долго играл чужими судьбами, разменивая их как мелкие монетки на торгу. Пришла пора побыть в их шкуре. На Родине Рудой, непокорных рабов сковывали парно цепями. Так кардинально мы решили не играть.
— Ага. Всего лишь подсунули мне темную лошадку из чужого мира. Я даже не могу ее прочесть.
— Тем интересней игра! Ты можешь вскружить голову любой девице этого мира, только не этой. Разве в тебе не говорит завоеватель?
— Во мне сейчас говорит лишь бешенство. Мне почти 500 лет, а меня как маленького мальчика все водят за мамкин подол. Может быть хватит лезть в мою жизнь?!
— Считай это путешествие твоим выпускным билетом. Одиночество, что ты избрал для себя, не сослужит тебе добрую службу. Мы с матерью дали тебе шанс почувствовать себя смертным и познать такие закрытые для тебя чувства как дружба, верность и любовь
— Премного благодарен!
— Не сердись, мы любим тебя, увидимся дома.
Оставшись один, Виктор с досады пнул кресло, единственный предмет, который стоял в комнате.
Правильно говорит его мать:
— Воити в одну и ту же воду никто не сможет, а в одно и то же дерьмо, добро пожаловать!
Потерев ушибленное место, он поднял ни в чем неповинное кресло и призадумался. В его жизни до этого было все- страсть, игра, опасность. Его боялись, ему доверяли, его боготворили. И он принимал это как должное. Иногда он давал протекции некоторым драконам и людям, но так, ради развлечения, как домашним любимцам, которые если надоедят, всегда можно забыть.
Но непонятная пустота, заполнившая его душу, все больше напоминала о себе. И у него сейчас есть два выхода: убить всю спящую команду или продолжить путь, дав его матери Надежде переспорить его отца Фатализм, наперекор сестрице Судьбе, ибо его настоящее имя — Выбор.
Выйдя из храма, Виктор вернулся к костру. Дежуривший Кеннет медленно проводил его взглядом. Ничего не стоило сейчас сделать выпад и одним движением сломать и шею и доверие этого дракона. Затем сделать надрез на тоненькой шейке Рудой и на время распрощаться со своим, ставшим черезчур самостоятельным драконом. Он проживет и без него какие-то сто лет и все будет забыто. А он свободен от навязанных ему Надеждой, Фатализмом и Судьбой спутников. Виктор достал меч и развернулся к Кеннету. Клинок сверкнул в отсветах костра, играя на лезвии.
КЕННЕТ.
Кеннет сидел спиной к Виктору, когда он вернулся. Спутник был сильно чем-то взволнован, напряжение исходило от него волнами и передавалось молодому дракону. Правильно он сделал, что не пошел в храм. Не зная будущего наперед, крепче спишь и счастливее живешь.
Расслабленность как рукой сняло, когда он ощутил угрозу со стороны выхватившего оружие Виктора. Клинок взлетел и сделав круг над костром вернулся к владельцу, чтобы через мгновение быть протянутым рукоятью к нему.
Кеннет хорошо знал, что означает этот жест. Виктор предлагал побратимство и клялся никогда не поднимать меч против него.
Впервые в жизни он растерялся. Готов ли он, Кеннет, к таким жертвам со своей стороны. Сколько он себя знал, заботится о себе ему приходилось самому. Разделить побратимство с Виктором, это не однодневное желание, это обет на всю жизнь. Делить не только победы и радости, но и горечь поражения и опалу. Вправе ли он взваливать на Виктора такой груз ответственности и нести ему аналогичный? Ведь что он знает об этом драконе? Только то, что тот ему сейчас предложил, не размениваясь по мелочам и не говоря пустых фраз. Еще с секунду помедлив, Кеннет протянул руку. Почему-то ему показалось, что он только что спас их всех.
Медленно и лениво поднималось солнце, скрепляя своими первыми лучами, рожденное побратимство. Земля приняла в дар смешенные капли крови, упавшие с сомкнутых мужских рук.
Подняв глаза на розовеющее небо, Кеннет мог бы поклястся, что с небес ему улыбалась прекрасная молодая женщина. Ему улыбалась Надежда. Ветер порывом разметал пушистые облака, развеяв неземной образ, но на душе остался теплый свет, заглушивший бездонное одиночество.
Глава13 СПИНА К СПИНЕ И ДЕЙЗИ В СЕРЕДИНЕ
РУДАЯ.
Утро началось со странностей. Мало того, что ее не разбудили, так еще и драконы загадочно переглядывались. Что-то интересное она пропустила, продрыхнув всю ночь, как убитая.
Откинув ненужные мысли, Ритка умылась, позавтракала и быстро собравшись, скомандовала отбытие. Руководство их маленькой экспедиции было негласно отдано ей, явно не в силу возраста, а за счёт ее опыта передвижения по здешним местам. Да и карту целиком видела только она, хотя и нарисовала ее всем троим, даже Дейзи, на всякий случай, вдруг с ней что случится.
Покидая развалины, Ритка только теперь ощутила, что безопасность осталась позади и расслабиться теперь можно будет ох как не скоро. Бодро шагая по песку, она на ходу прокручивала в памяти карту. Сейчас они пересекут высохшее русло неизвестной речушки без названия, за несколько лет ставшее неглубоким оврагом, местами заполненного зыбучими песками. Затем начнется Каменный лес. Некогда там склонялись к речке большие деревья, похожие на земные ветлы. Но погибнув без воды, они не сгнили, а под воздействием солнца, ветра и песка, застыли словно камни, тянущие к беспощадному небу просящие ветви. Ритка не любила это место, напоминающее о жестокости природы и смерти. Одно дело — песок под ногами и никаких ассоциаций. Другое, застывшие в немом укоре трупы, пусть даже и деревьев.