Александр Кестер
Руди
Сегодня был не просто приятный тёплый солнечный весенний день. Меня познакомили с замечательным рыжим псом.
С животными у меня не заладилось с самого детства. Как и Малыш, я грустно и печально вздыхал, что всю жизнь проживу вот так – без собаки. Вполне себе осознавая, что и Карлсон ко мне не прилетит, и Дед Мороз с каждым годом моего взросления становится всё более сказочным персонажем. Но, как и герою замечательного советского мультика, однажды мне улыбнулось счастье: в квартире появилась не просто собака – овчарка! Моё восхищение породой было связано с культовым фильмом про танкистов и собаку Шарика. А историю преданного белого сеттера Бима с чёрным ухом, знаете? После того, как посмотрел экранизацию, зачитывал эту книгу до «дыр».
Увы, улыбнулось счастье ненадолго. Вскоре у меня обнаружили аллергию на шерсть животных. Душившие с младенчества приступы астма к тому времени отступили, но родители рисковать не захотели. С Тимуром, как мы его назвали, молодым ещё и очень забавным щенком, пришлось расстаться.
Прошли десятилетия, но память эпизода последней нашей встречи не ослабевает. Несколько месяцев спустя, после того как собака обрела нового хозяина, мы с Тимуром случайно пересеклись. Описывать взаимный восторг нет смысла – глубоко личное душевное переживание. Это сейчас силой воображения и технологий собак научили выражаться подобно человеку: гримасничать и разговаривать на все лады. Человек попросту навязал миру животных свои качества. Но что-то живое, естественное в результате упущено: искренний бессловесный диалог двух земных существ. Вместо «живого уголка» в школе, вырос мир вымышленной очеловеченной природы.
Больше я Тимура не встречал и ничего о нём не слышал, но в сердце моём он живёт до сих пор, как верный друг.
Вторым питомцем в доме стала морская свинка Бампуэт. Пёстрый длинношёрстый редкого окраса парень с бело-чёрным вуалевым хвостом. Это когда я уже стал отцом. Такое необычное имя зверьку придумал сын, сам. Прижилось. В этот раз всё прошло благополучно. Питомец достойно прожил свой век: спал, наблюдал и невозмутимо сено жевал. Не знаю, что он чувствовал, но все о нём заботились и любили, ласково называя Бампуша. Общительный и любопытный свин. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Жил как мог, по закону формы, в которой воплотился, но когда мы возвращались домой, приветствовал нас: подпрыгивал, попискивал и грыз прутья клетки.
Мне кажется, зверёк был мистик-филосов, иначе как объяснить его метафизический уход: он просто затих, а я смотрел на него и не мог избавиться от ощущения, что внутри морской свинки открылась потайная дверца, и кто-то вышел. Нет, не просто вышел, а убедившись, что я проникся этой мыслью, про потайную дверцу и кого-то внутри. А может его выпустили, как только он выполнил свою миссию…
На память о Бампуше остался детский рисунок сына, портрет. В нем воплотилась вся жизнь грызуна и его послание, которое мемом запечатлелось в моём сознании: эмоционально черствея, увязая в искусственном рациональном мире, ты тупо жуёшь своё сено времени в ожидании библейского конца…
Слышал, что животные делают нас лучше? Именно после знакомства с рыжей собакой по имени Руди, эти слова наконец-то наполнились для меня смыслом, стали осознанным фактом. Очень долго сомневался, нужно ли мне идти на эту встречу. Решиться не давали смутные предчувствия и нежелание будоражить осевшую в памяти горечь разлуки с прежними домашними питомцами.
Встреча предстояла не с конкретным псом, меня пригласили погулять с собакой из приюта для бездомных животных. О том, что есть такая форма досуга, не знал. Практикуется. Думал-думал, решился. Поехали.
Окрестности приюта порадовали свежестью, зеленью и первыми, вышедшими навстречу солнцу, цветами. Для прогулки вывели молодого, с преобладающим рыжим окрасом, пса. И как-то сразу прицепилась на язык кличка «Рыжий». И дело отнюдь не в цвете. С первых же минут стало ясно – непоседа. Точь в точь озорной рыжий-рыжий персонаж детского мультфильма Антошка – конопатый мальчишка с галчонком на плече.
Как любой, наверное, восьмимесячный собакин, Рыжий стремился выплеснуть скопившуюся в вольере энергию. Его от эмоций и впечатлений реально бросало из стороны в сторону. Будучи нормальным молодой кобелём, при встрече сородичей он подавал какие-то свои звуковые собачьи сигналы и тянулся к ним. Но не с пеной у рта и злобой в голосе вырываясь из рук, а с достоинством, позволяя себя сдерживать. Примечательно, что после каждого такого всплеска он замирал и оглядывался на нас. Зверь будто понимал и ценил необходимость компромисса между своими желаниями и нашей ответственностью.