Пару секунд Всеволод размышлял, соотнося услышанное только что с известным ранее.
– Выходит, та темная зловонная жижа, что хлещет из разрубленных упырей, – и есть кровь Черного Князя? Хозяина? Пьющего-Властвующего?
– Нет, русич. Кровь Властителей – красна и подобна людской. А я уже говорил тебе: в жилах Пьющих-Исполняющих есть лишь мизерная толика такой крови. Больше – нельзя, если хочешь создать целую армию и каждому обращенному оборотаю дать часть себя.
– Но откуда тогда берется столько черной кровищи?
– Это не кровь. Не совсем кровь. Как Ток – не совсем жизнь.
– Что же это?
– Ток должен по чему-то течь. Иссохшие жилы испитых слуг нужно чем-то наполнять. Их и наполняют. Тем. что всегда под рукой. Не кровью – нет. Кровом. Покровом.
– Чем? – опять не понял Всеволод.
– Покровом. Схожим словом у нас именуют вечный туман нашего мира, который есть не вода, не пар и не дым. Но который – всюду. И над твердью, и над хлябью. Который стелется и течет, и висит неподвижно. Который окутывает все наше обиталище, подобно темному савану.
– Погоди-ка, а не та ли это темная муть с прозеленью, что растворена в водах Мертвого озера? – вскинулся Всеволод.
Не та ли, которую он однажды потревожил серебряной насечкой на своем клинке.
Бернгард кивнул:
– Она самая. Правда, зеленые оттенки появляются в Покрове лишь на границе обиталищ – когда через порушенную преграду он из нашего мира проникает в ваш.
– А когда этот самый Покров входит в жилы испитого оборотня? Чем он становится там?
– Обращается в стылую жижу. В текучую грязь. Всего лишь…
В текучую и вонючую, если уж быть точнее.
– А на кой нужна кровь Черного Князя? – спросил Всеволод.
– Растворяясь в Покрове, она дает толчок, пробуждает Ток, заставляет двигаться жидкую массу по хладным венам и тем поддерживает подобие жизни. Черный Покров при этом становится черной кровью, он меняется сам и изменяет того, в ком проистекает. Так оборотай окончательно превращается в Пьющего, покорного Властителю.
Ясно. Понятно. В общих чертах с упырями все ясно и понятно… С упырями темного мира.
– Ну а эти? – Всеволод кивнул на застывших мертвецов в тевтонских плащах. – Их ты использовал вместо испитых волкодлаков? Им ты тоже дал частицу своей крови?
– Использовал. Дал. Каждому. Частицу. Малую.
– То-то и оно, что малую! Чем ты наполнил их сухие жилы?
«Ведь Покров-туман темного обиталища пока, слава Богу, не окутывает людское обиталище».
– Какую, позволь узнать, кровь этот… как его… Ток гонит по испитым телам?
Бернгард улыбнулся:
– Особую.
И – добавил, глядя на восставших мертвецов:
– Их новая кровь – их лучшая защита.
– Правда? И что же это такое?
– Серебро, – ответил Черный Князь.
– Что?! – изумился Всеволод.
– Lapis internalis – произнес Бернгард знакомое уже Всеволоду сочетание латинских слов. – В их жилах течет лунный металл. Раствор адского камня.
Ах, вот оно что! Вот чем тевтонские алхимики накачивали по приказу Бернгарда обескровленные трупы своих орденских братьев! Вот какая жидкость впрыскивалась из ручного сифона в пустые вены испитых рыцарей! Всеволод ведь видел… Своими глазами видел.
Но – не догадался.
Глава 12
– Твои бальзамировщики знали, что, зачем и для чего они делают, Бернгард? – спросил Всеволод.
– Им это ни к чему, – снисходительно усмехнулся князь-магистр. – Они просто бальзамировали трупы.
– Просто бальзамировали? Серебряной водой? И не задавали никаких вопросов?
– В том нет ничего удивительного, русич, – пожал плечами Бернгард. – Плоть, пропитанная раствором адского камня, не портится долгие годы. Любому алхимику известно, что серебро – враг тлена.
– А то, что адский камень – не Черный Покров…
– Это не имеет никакого значения. Для Тока годится любая субстанция, смешанная с кровью Властвующих.
– И тебе, конечно, приготовить такую смесь не составляло труда?
– Разумеется. После того как трупы переносили из алхимической лаборатории в склеп и укладывали в саркофаги, я оставался здесь один, без лишних свидетелей…
Без свидетелей?.. Да, Всеволод помнил, как магистр прощался с павшими орденскими братьями. Наедине… Такова, значит, истинная причина той показной скорби!
Видимо, не он один сейчас прозревал. Краем глаза Всеволод заметил гримасу ужаса на побледневшем лице Томаса.
– Я вводил немного своей крови в рану, – продолжал Бернгард. – Произносил нужное слово. И серебряная вода, что уже наполняла забальзамированное тело, тоже становилась кровью. Жидкое серебро начинало пульсировать в жилах, пробуждая новый Ток, новую… иную жизнь. А вместе с ней – полное повиновение моей воле.
– Кровь Черного Князя и кровь, добытая из адского камня… – не удержался от многозначительного замечания Всеволод. – Убойная, надо полагать, смесь течет в жилах твоих мертвецов, Бернгард.
– Ты прав, – магистр не спорил. – В бою с Пьющими она обеспечивает преимущество, которым никогда не будет обладать живой человек. Серебряный раствор, используемый при бальзамировании, достаточно разбавлен, чтобы не разъедать плоть. Но его концентрации хватит, чтобы отвратить любого Пьющего.
Всеволод скривил губы:
– Вообще-то упырей не отвращает даже серебрёная броня. По ночам кровопийцы бросаются и на нее.
– Бросаются, – снова согласился Бернгард. – Именно потому, что кровопийцы. Потому, что чуют под белым металлом живую теплую кровь и теряют голову от жажды. Если же под серебром будет течь серебро…
– Что тогда? – прищурился Всеволод.
– Тогда напасть Пьющего-Исполняющего заставит только воля хозяина, стоящего над ним. Но и в этом случае справиться с умершим уже однажды рыцарем в серебрёных латах и с серебрёной кровью в жилах Пьющему будет труднее, чем одолеть обычного воина Сторожи.
Всеволод еще раз оглядел недвижимый строй. Рыцарские брони, рыцарские шеломы, рыцарские мечи, рыцарские плащи…
– А кстати, Бернгард, почему у тебя в склепе одни только орденские братья-рыцари? Почему здесь нет ни единого кнехта или оруженосца? Разве они бьются менее храбро?
– Менее умело, – поправил магистр. – Это же очевидно, русич. Что такое кнехты и оруженосцы? Всего лишь прислуга при истинных воинах Сторожи. И в мирной жизни прислуга, и в бою. А вот полноправный рыцарь братства – это совсем другое. Это опытный ветеран, постигавший воинское искусство с младых ногтей и совершенствующий свое мастерство до самой смерти. Ну а когда приходит его черед умирать… В общем, жаль понапрасну терять прекрасно обученную боевую машину. Простого кнехта терять не столь жалко.
И потом… У нас было не так много запасов серебряной воды. А у меня – не так много крови. На всех не хватило бы ни того, ни другого. Вот и приходится выбирать лучшее. Каждого своего рыцаря Серебряных Врат я хорошо знал при жизни. И мне известно, чего ожидать в бою от каждого из них после смерти. Нет, я вовсе не хочу умолить воинского умения и доблести твоих павших воинов или воинов Сагаадая, но и им здесь – не место. Открыть склеп для чужих мертвецов – значит позволить входить туда и живым чужакам. Лишние глаза, уши, ненужные расспросы… Это мне ни к чему. Мне вполне хватало погибших орденских братьев, чтобы втайне готовить новую дружину взамен старой – ослабевшей и обескровленной.
– Здесь лежат… – Всеволод осекся. Вообще-то не лежат ведь уже – стоят. Причем, с оружием в руках. – Здесь – все павшие рыцари этой Сторожи?
– Не все, – покачал головой Бернгард. – Некоторых попросту разорвали на части, да так, что после их трудно было даже опознать, не то что использовать. От таких тел мало проку. Такие закопаны на погосте за стенами замка. Что же касается остальных… погибших… испитых… Их раны зашивались. Поврежденные доспехи чинились. Алхимики добывали необходимое количество адского камня. Серебряная вода наполняла и пропитывала упокоенных. Моя кровь пробуждала Ток и гнала серебро по холодным жилам. И рыцари, которых ты видишь сейчас перед собой, ждали своего часа.