Многие родственники Хамета по-прежнему жили в Асанове, в двадцати четырех милях от Уфы, и в поисках пропитания Фарида иногда ходила туда пешком. Обычно она брала с собой в эти двухдневные путешествия Розу, но как-то в середине зимы решила идти одна. В сумерках, выходя из леса, она увидела вспышки, приняв их за искры костра, но это оказались сверкающие глаза волков. В полном одиночестве, уставшая, совсем замерзшая Фарида быстро подожгла одеяло, которое носила вместо шали, и отогнала голодных волков. Только стойкость помогала ей, заботясь о детях, преодолевать огромные расстояния. Она не хотела пугать детей и поведала им о волках лишь спустя много лет. Когда Нуреев, описывая свою жизнь, рассказывал эту историю, он отдал должное храбрости своей матери: «Отважная женщина!»
Поскольку мать целый день проводила на работе — сначала в пекарне, потом на конвейере на нефтяном заводе, — Рудольф с сестрами были постоянно предоставлены самим себе. При переезде в Уфу Розе было почти двенадцать и она играла со старшими детьми, но Розида, Лиля и Рудольф были близки по возрасту и играли вместе с малышами, собиравшимися в общем дворе. В раннем детстве Рудольф рос слабым и хрупким мальчиком и поэтому становился объектом насмешек. Непомерно чувствительный, маленький для своих лет ребенок не мог играть в буйные игры, как другие мальчишки. Когда ему угрожали или провоцировали, он бросался на землю и плакал, пока мучители не оставляли его в покое. Он предпочитал компанию девочек, обычно своих сестер и их подружек, хотя они тоже дразнили его и считали плаксой. Единственным защитником оставался сосед Костя Словоохотов; он был лишь на год-другой его старше, но жалел мальчика и приходил на помощь, видя, что другие дети пристают к малышу Рудику.
Одной из немногих любимых игр Рудика были прятки, но, к большому его огорчению, ему чаще всего приходилось искать других. Аза Кучумова, одна из тех маленьких девочек, которые это устраивали, сегодня — ведущая певица-сопрано Уфимской оперы. «Почему я всегда должен тебя искать? — вспоминает она жалобы Рудика. — Почему я никогда не прячусь?» Когда приходило лето, дети сбегали по извилистой тропинке к реке Белой, купались и плавали. В холода катались по замерзшему озеру на самодельных коньках.
В семейной жизни были свои ритуалы. Каждое воскресенье Рудольф с сестрами послушно шел с матерью в местную баню, неся с собой березовые веники для массажа. По вечерам собирались в коммунальной кухне. В большинстве уфимских кухонь стояли печи, топившиеся дровами или углем, было электричество, но не было водопровода; чтобы продукты не портились, зимой их хранили в матерчатых мешках на подоконниках. В Москве Фарида, как жена военного, имела возможность делать покупки в специальных магазинах, но в Уфе таких не было. Проводя время в ожидании ужина, Рудик и Розида любили играть в шашки. «Когда он выигрывал, все шло хорошо, — рассказывает Розида. — А когда проигрывал, говорил: «Ты все время мошенничаешь, и я больше играть не хочу!»
После ужина дети, сидя рядом с матерью за чаем, занимались шитьем или читали при свете керосиновой лампы. «Это было самое лучшее время», — признает Розида. Книги брали в библиотеке и читали их вместе, забившись под одеяло. Больше всего любили романы Жюля Верна. Роза и Розида читали, пока Рудик не засыпал, питая его нарастающее любопытство историями о путешествиях, приключениях и романтике.
Когда Рудольфу пришло время ходить в детский сад, располагавшийся в переоборудованном армейском бараке через дорогу от дома, мать одевала его в пальто Лили и несла на спине, так как обуви у него не было. Другие дети смеялись над ним, он обижался и переживал. Позже он утверждал, будто слышал, как дети называли его нищим, но двое его однокашников вносят поправки в эти воспоминания. По их утверждению, потешались над ним потому, что он смешно выглядел, одетый как девочка, а вовсе не по той причине, которую упоминает Нуреев. Но он все равно был чужаком, отверженным еще до того, как сумел бы войти в коллектив. «Мы все тогда жили бедно, — объясняет жившая с ним по соседству в детстве Инна Гуськова. — В те годы ни у кого ничего не было, и мы бы не стали высмеивать чью-то бедность. Моя мать давала мне в детский сад две картошки и велела делиться с теми, кто голоден». Но для маленького Рудика дети, имеющие возможность делиться едой, были настоящими богачами. «В тот первый день я впервые получил представление о классовых различиях и с изумлением понял, что многие дети в группе гораздо лучше меня, — лучше одеты и, самое главное, лучше накормлены». Даже по меркам того времени семья Нуреевых жила хуже других, подтверждает другой однокашник. «Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл Рудика нищим». Уровень жизни многих местных семей изменился во время войны не так резко, как у эвакуированных вроде Нуреевых, вынужденных все имущество бросить в Москве.