Из Бурже офицеры Общей разведки немедленно перевезли Нуреева в Префектуру полиции для более глубокого допроса.
В тот же день между 18 и 20 часами Министерство внутренних дел сообщило по телефону в Префектуру о пожелании коллег из Министерства иностранных дел: «Если представитель советского посольства захочет послушать г‑на Нуреева, целесообразно будет не препятствовать ему в этом, но настоять на присутствии третьего лица». 28 июня министр иностранных дел направил запрос министру внутренних дел, в котором уточнил: «Мне было бы интересно располагать сведениями, полученными вами о личности г‑на Нуреева, о мотивах, побудивших его на обращение к властям Франции, а также другой информацией, которую он мог бы сообщить о Советском Союзе»{89}.
Выражаясь яснее, речь идет о том, чтобы допросить Нуреева.
Западные секретные службы всегда интересовались советскими артистами. Не потому, что они были носителями военных или иных секретов, — просто считалось (вероятно, не без оснований), что КГБ давало им небольшие задания на время гастролей. Так, артисты могли передавать сообщения, устанавливать контакты с агентами, работающими на Западе, вербовать «нужных» лиц. Кроме того, артистов всегда сопровождали сотрудники КГБ, которых тоже неплохо было бы вычислить… И если внезапный побег Нуреева был политически неудобен для дипломатов, то для разведки он представлял немалый интерес. Тем более что к началу шестидесятых французская разведка не была достаточно осведомлена о том, что происходит в Советском Союзе, ведь у нее на тот момент был другой участок активной деятельности — Алжир.
ДСТ[14] признает сегодня, что инспекторы задали Нурееву два вполне определенных вопроса: 1) состоит ли попросивший убежища молодой человек в отношениях с советскими секретными службами? 2) знает ли он людей, сотрудничающих с этими службами?
В 1989 году Нуреев обмолвился: «Мне предлагали смотреть за русскими, чтобы выявлять среди них шпионов»{90}. Согласился он или нет — об этом ДСТ умалчивает до сих пор. Логично предположить, что нет: сбежавший танцовщик всегда испытывал глубочайшее отвращение к доносчикам. К тому же по известным причинам Нуреев был лишен советского гражданства, и у него не было никаких причин служить какому‑либо государству.
В досье службы Общей разведки о ситуации с Нуреевым, датируемом августом 1961 года, имеется следующее заключение: «Хотя заявитель [Нуреев] удовлетворен тем, что избежал порабощения советским режимом, он не проявляет в политическом плане выраженную враждебность по отношению к руководителям СССР. Также не установлено никаких связей с его стороны с участниками новой русской оппозиции, штаб‑квартира которых находится в Мюнхене. Весьма очевидно, что Нуреев полностью поглощен только своим искусством»{91}.
Досье беглеца больше не пополнялось.
Когда в январе 1962 года Нуреев впервые вступил на американскую землю, ФБР отнеслось к нему с большой осторожностью{92}. Американские спецслужбы вплоть до конца семидесятых подозревали, что Нуреев работает на «врага».
…18 марта 1964 года в комнате калифорнийского мотеля при ремонтных работах была обнаружена странная записка, спрятанная за гипсовой плиткой. В ней по‑английски от руки были написаны следующие слова: «Нуреев… [неразборчиво] я вошел в контакт с агентом в MLS, и он согласен, чтобы мы ждали, перед тем как попробовать 3689001427. Надеюсь, что вы найдете сообщение в том месте, которое вы мне указали, 19-7. Я не совсем согласен с этим тайником. Он слишком заметен». Записка, разумеется, была передана по назначению, и ФБР начало расследование. По мнению специалистов‑криптографов, аббревиатура MLS означала Monterey Language School, языковую школу, предназначенную исключительно для военных. Она располагалась в Монтерее, в тридцати километрах от мотеля, где была найдена записка. Следователям из ФБР был хорошо известен «интерес, проявляемый в прошлом разведывательными службами коммунистического блока к деятельности этой школы». Фамилия, указанная в записке, у всех была на слуху. Что еще надо было, чтобы развязать широкую операцию по прочесыванию окружения молодого танцовщика?
«19–7» — это дата: 19 июля. ФБР, изучившее до мелочей распорядок жизни Нуреева, установило, что с 28 июня по 5 июля 1963 года он выступал в Лос‑Анджелесе с лондонским Королевским балетом[15]. Значит, он вполне мог заехать в мотель, даже если ни один клиент под именем Нуреев в книгах учета постояльцев не был зарегистрирован. Сотрудники ФБР нашли и опросили всех клиентов, занимавших комнату между июлем 1963‑го и мартом 1964 года. Один из бывших постояльцев, как отмечалось в отчете, «пользовался дешевой туалетной водой», и скорее всего, «он был гомосексуалистом». Было установлено, что в «номере проживали двое мужчин, но кровать была одна». Так может, одним из мужчин и был Нуреев?
14
Дирекция слежения за территориями