Нельзя утверждать, что Нуриеву все давалось легко. Напротив! Он был слабым мальчиком: сказалась его нелюбовь к играм на свежем воздухе и порой диковатым забавам мальчишек. Так, когда преподаватель велел развести в стороны прямые руки и так делать упражнения, то Рудик долго не выдерживал такой позы, сгибая руки в локтях и поджимая пальцы. Впоследствии у него уйдут долгие часы упражнений на то, чтобы наработать мышечную массу и закалить свое тело.
Прозанимавшись с Рудиком некоторое время, Удальцова заключила: ему необходимо ехать в Ленинград, или как она привыкла называть этот город — в Санкт-Петербург. Только там он получит желаемое образование, только там его научат мастерству классического танца. Удальцова знала, о чем говорит: в Ленинграде жила ее дочь, и старая балерина каждый год ездила ее навестить и обязательно посещала Мариинку — Кировский театр.
Удальцова дала Рудольфу первые уроки классического танца, а в 1953-м при театре открылась уже настоящая балетная студия, где преподавали вышедшие на пенсию солисты Уфимского театра оперы и балета. Нуриев перешел в класс бывшей балерины Мариинского театра Елены Константиновны Войтович. Уважение к ней он сохранил на всю жизнь.
Другим его преподавателем стала Загида Нуриевна Бахтиярова — ранее блиставшая на сцене Уфимского театра. Занималась с ним и Зайтуна Насреддинова, некогда поразившая его грацией и красотой в «Журавлиной песне». Брал он уроки и у ее мужа — Халяфа Гатеевича Сафиуллина, блестящего танцовщика, прославившего башкирский балет. Учителя понимали его, разделяли его идеалы, поощряли его усилия, а дома продолжалось противоборство с отцом. Рудольф уже окончил среднюю школу. Его ровесники работали или учились, приобретая нужную профессию, а он упорно не хотел этого делать, продолжая выступать с танцевальными коллективами Уфы. Бестолковость сына злила и раздражала Хамета. Он постоянно бранил сына и жену — за то, что потакала оболтусу. До конца жизни этот человек так и не понял, что артист балета — это завидная и почетная профессия, продолжая считать сына неудачником. Он не мог оценить адский труд, благодаря которому дается легкость балетных движений, называя Рудольфа лодырем и лентяем.
Обстановка в семье стала более мирной, когда Рудольф получил место статиста в труппе Уфимского театра оперы и балета и принес домой первую зарплату.
Он постоянно посещал занятия балетных артистов, и в конце концов ему предложили в театре контракт. Но Нуриев отказался, так как хотел учиться в Ленинграде в хореографическом училище.
Трудно сказать, как бы сложилась его судьба, останься он дома. Во многом благодаря именно усилиям Бахтияровой, Насретдиновой и Сафиуллина сейчас в Уфе существует башкирская балетная школа, признанная во всем мире. Но тогда она только зарождалась, и многого молодой Рудольф Нуриев еще не мог получить на родине.
Глава 3. Переезд в Ленинград
Летом 1955 года в Москве проходил фестиваль башкирского искусства, но солист балета «Журавлиная песня» (того самого, который Рудольф увидел впервые в жизни) по какой-то причине не смог участвовать в поездке. Нуриев, не колеблясь, предложил свою кандидатуру, хотя партии этой совершенно не знал. Его взяли на гастроли, и он принялся усердно разучивать роль, однако к моменту приезда в Москву перезанимался и получил травму, на лечение которой, как правило, требуется не меньше месяца. Но Нуриев уже через несколько дней вышел на сцену.
Его волновал, конечно, отнюдь не успех балета «Журавлиная песня», а то впечатление, которое он произвел, выступая перед артистами Большого театра. Видимо, впечатление это было благоприятным, поскольку Нуриев сумел добиться разрешения на поступление в Московское хореографическое училище. Однако у Московского училища в то время не было общежития. И тогда Нуриев отправляется в Ленинград.
Он явился в училище на знаменитой улице зодчего Росси прямо к директору Шелкову и заявил: «Я — Рудольф Нуриев. Я хочу здесь учиться». Как ни странно, Шелков ответил положительно на столь странное заявление и разрешил Нуриеву экзаменоваться (о чем, кстати, он впоследствии не раз жалел).