Расстегивая ремень, Степанов случайно толкнул Фрола, тот открыл удивленные глаза и сладко зевнул.
— С непривычки спишь-спишь, и отдохнуть некогда…
Они разговорились о предстоящем горном конгрессе: что нового и интересного можно ожидать от него?
— Увидим мы какое-нибудь заграничное чудо-юдо? Как у них с автоматизацией — по рекламам здорово, а в натуре?
— Нас удивить теперь трудно. Англичанина, что изобретал за машиной машину, мы мудрецом больше не считаем — сами с усами, — заметил Фрол.
— А вот Ленин говорил чуточку по-другому: что нужно максимально использовать в строительстве социализма достижения науки и техники развитых капиталистических стран. Помнишь ведь? Помнишь, помнишь… Больше того — Владимир Ильич требовал установить ответственность за ознакомление наших хозяйственников и специалистов с передовой европейской и американской техникой… Так что, дорогой, конгресс конгрессом, но мы должны попытаться побывать на предприятиях, в фирмах, выставку не обойти…
— Конечно, посмотрим их премудрости! Кто же говорит… Но все думается: если бы мы не шарахались порою из стороны в сторону, не то бы и у нас было… — проговорил Фрол.
Нажав кнопку, он откинул спинку кресла назад и взглянул в окошко. Самолет висел на месте — медленно двигались облака. Река извивалась под самолетом, и сколько мог охватить глаз, везде сверкали в темно-зеленой оправе синие озера.
— Слишком уж много мы на всяких разных заседаниях переливаем из пустого в порожнее, делая при этом вид, что заняты полезным делом! Иногда мне кажется, что слова и бумажки — это что-то вроде наводнения… — Фрол кивнул головой.
— Все это видят, но когда предлагаешь даже очень робкие меры — дать элементарную самостоятельность в работе, твои собеседники сразу затыкают уши, и ты можешь кричать до хрипоты без всякого толка. Вату из ушей вынут только тогда, когда последует указание свыше, — усмехнулся Степанов. — Мы подчас пытаемся решить технические проблемы разными комиссиями по качеству, — словом, частенько больше шумим, чем занимаемся техникой и экономикой производства. В этом я убедился на примере Кварцевого комбината, — со вздохом закончил он.
Стюардесса принесла завтрак. Теперь под крылом самолета плыли голубые ленты каналов, желто-белые полоски дамб и дорог, красные черепичные крыши и зеленоватые, разных оттенков, лоскутики земли с черно-белыми стадами коров. Ни одной возвышенности, плоские, как доска, поля, упирающиеся в сероватое море. Это Голландия.
Когда приземлились в Лондоне, было по-осеннему туманно и прохладно. За окном автомобиля мелькали бесчисленные двухэтажные кирпичные коттеджи с крохотными садиками, цветочными клумбами. Ехали долго: на узеньких улицах, забитых автомашинами, ползли по-черепашьи.
Наконец добрались до огромного зеленого парка и свернули на тихую улочку. Старое здание, модернизированное остекленным входом, — отель. Здесь все миниатюрно — и бар, и ресторан, и номера.
Из окна комнаты Степанова видны только красные крыши — нагромождение черепичных крыш с торчащими закопченными трубами. Виталий Петрович разобрал чемодан, повесил в шкаф черный костюм, принял душ и стал просматривать делегатскую папку.
Все документы конгресса отпечатаны на четырех языках, в том числе и на русском, — тезисы докладов, обширный справочный материал, приглашения на приемы.
«Человек в своей деятельности, — читал Степанов, — использует все больше и больше химических элементов, добываемых горняками. В XVIII веке люди использовали 28 химических элементов, в XIX веке — 50, в начале XX века — 59 элементов, сейчас число их продолжает расти. Состояние горной промышленности, размеры добычи полезных ископаемых определяют богатство страны, ее могущество и процветание.
Сказочно возрастают масштабы добычи, за столетие ежегодное потребление железа, марганца, меди и каменного угля увеличилось больше чем в пятьдесят раз, а потребление алюминия, калия, молибдена и вольфрама — в 200—1000 раз.
Многие отрасли народного хозяйства — черная и цветная металлургия, химия, коксохимия, энергетика, химия минерального сырья для сельского хозяйства, строительства и ряд других требуют от горняков дальнейшего увеличения добычи полезных ископаемых, чего можно добиться лишь на базе комплексного использования достижений физики, химии, механики, электроники, математики, на базе широкого технического прогресса».
Все это было известно Виталию Петровичу. Приятно было чувствовать гордость за свою профессию, за то, что и он солдат великой горняцкой армии.
Он решил выступить на конгрессе, рассказать о делах мировой горняцкой державы: ведь по добыче угля, железной руды и других важнейших ископаемых мы обогнали всех!
Степанов сел за письменный столик и, как всегда, не откладывая исполнения, если решение уже принято, стал записывать тезисы будущего выступления.
Под высокими сводами шумел разноязыкий говор. В ожидании открытия конгресса люди знакомились, обменивались визитными карточками. У всех делегатов были нагрудные знаки с фамилией и названием страны. Это помогало устанавливать контакты.
К Степанову подошел болгарин и заговорил с ним по-русски:
— Очень рад познакомиться, товарищ Степанов! Я стажировался у вас в Донбассе. Хорошие шахты! Пойдемте спрыснем, как у вас говорят, наше знакомство и выпьем по чашечке кофе, хотя мне больше нравится водка!.. — смеясь, предложил он.
— Приходите к нам в гостиницу, угостим «Столичной»! — пригласил Степанов.
Продолжительный звонок заставил делегатов поспешить в Красный зал.
Ударом молотка председатель открыл конгресс. Репортеры кино и телеоператоры запрудили проходы, щелкали камерами, ослепляли вспышками магния.
Одним из первых выступил Степанов. Немного волнуясь, он заговорил:
— Поистине грандиозны в нашей стране перспективы развития горного дела. В угольной промышленности создаются новые добычные районы на Украине, в Казахстане, в Российской Федерации. Значительные перемены происходят в железорудном деле. На рудах Курской магнитной аномалии растет один из главных в мире центров добычи железных руд. Строятся новые центры цветной металлургии на Урале, в Сибири, золотые предприятия — на Востоке, и много других… Словом, мы добываем все металлы таблицы Менделеева.
Сенсацией стало сообщение мандатной комиссии о том, что наряду с миллиардерами и миллионерами, владельцами горных предприятий, президентами и управляющими компаний и фирм, крупными учеными специалистами из западных стран в составе советской делегации присутствует простой горнорабочий мастер Столбов. В перерыве его фотографировали, журналисты многих редакций брали интервью. Вечером к нему в номер зашел Степанов и принес пачку вечерних лондонских газет, в одной из них была оттиснута фотография Фрола и дано краткое изложение доклада Степанова под заголовками: «Россия обгоняет США по добыче полезных ископаемых», «За космосом — недра». Фрол спросил:
— Зачем все это?
— Видимо, новая советская экономическая угроза, — усмехался Степанов.
Конгресс заседал уже несколько дней. Хотя доклады переводились синхронно на три языка, слушать их было очень утомительно — нового в докладах встречалось мало. Заинтересовались докладом о «шахте будущего». На этой шахте, по утверждению докладчика, ни один шахтер не будет работать в угольном забое, вместо них зарубку и отбойку угля произведет автоматический шахтер Рольф с гамма-лучевыми «глазами». Все подземные операции координируются с помощью эффективной системы связи, и люди будут использоваться лишь на профилактическом обслуживании машин.
В перерыве Степанов и Фрол просмотрели программу заседаний на завтра и, не найдя интересующих их докладов, решили пойти на выставку горных машин.
— Не забудь еще о завтрашнем приеме у мэра города, приведи в порядок свой туалет. Фрак ты непростительно забыл дома, так отгладь черный костюм и белую рубашку, — напомнил Степанов.