В огромном выставочном зале «Олимпия» сотни фирм мира демонстрировали горное оборудование.
Почти целый день Степанов и Фрол бродили от машины к машине и от стенда к стенду, отыскивая если не диковинки, то хотя бы новинки. Среди сотен и сотен экспонатов их внимание привлек буровой станок, покрашенный яркими желто-красными полосами. Степанов посмотрел паспорт станка — он был более скоростным, чем известный ему по рекламным проспектам, — и подумал, что следует порекомендовать министерству приобрести этот станок для Кварцевого комбината.
Степанов и здесь, на выставке, проявлял свой хозяйский нрав — заставляя служащих «Олимпии» запускать станки в работу, объяснять их технические достоинства, доставать каталоги, фотографии.
— Ты их, Виталий Петрович, так гоняешь, что они убеждены — скупишь половину выставки, — шутил Фрол, тоже детально осматривающий экспонаты.
Миновав еще сотни экспонатов, они остановились и долго осматривали самоходные машины для подземных работ — специальные буровые станки, погрузчики, автосамосвалы, — несравненно более производительные, чем их собратья на рельсовом ходу.
— Эти машины очень подойдут к горно-геологическим условиям Рябинового месторождения, — объявил Степанов, записывая данные машин в свой блокнот.
На дворе у выставочного зала фирмы «Корона» Степанов залез в кабину стоявшего здесь огромного красного самосвала, который, как гласила табличка, вместе с прицепами перевозил сразу двести тонн руды. Виталий Петрович повертел баранку, нажимал на педали, потрогал ручку тормоза и, убедившись, что самосвал не пустая реклама, крикнул через окно Фролу:
— Запиши: на Кварцевый таких десяток нужно!
Усталые, они напоследок забрели в бар, взяли по бутылке кока-колы. Стаканов не полагалось, пили из горлышка.
Потягивая напиток, Степанов обдумывал свою докладную записку министру: нужно обязательно просить его приобрести импортное оборудование для горных работ Кварцевого рудника. Он не сомневался, что затраты будут быстро оправданы.
Виталий Петрович подводил итоги посещения выставки и, со вкусом затягиваясь сигаретой, думал о красном самосвале, хотя мало верил в то, что министерство согласится потратить на приобретение этих машин дефицитную валюту.
Тут от вспомнил о своей валюте и нащупал в кармане русско-английский разговорник — решил сходить в магазин за подарками жене, дочке и зятю. Невольно возникло беспокойство: как там молодые, все еще бунтуют?
С рюмкой в руке подошел к Виталию Петровичу полный, розовощекий мужчина в ослепительно белой манишке. На лацкане его пиджака был приколот нагрудный знак: «Мистер Бастид, Франция».
— Вы москвич, месье Степанов? — спросил ой по-русски, искоса взглянув на степановский нагрудный знак. — Как поживает Москва? Я очень полюбил этот великий город, у меня там есть друзья — профессор Проворнов. Вы не знаете такого?
— Знаю, как же.
Они заговорили о том о сем, потом Бастид рассказал о своей фирме, о поездке в Москву, о выставке. Он похвалил Степанова за блестящую речь — коллега, бесспорно, очень крупный и знающий инженер! — и предложил выпить за здоровье оратора. Утверждал, что теперь нам нужны тесные контакты — горняки мира одна семья, им нужно дружить. В его фирме есть французы и немцы, англичане и американцы, испанцы и канадцы, и нет, к сожалению, только русских. Во время разговора Бастид смеялся, хотя глаза его оставались грустными, и Степанов понял, что его собеседнику вовсе не весело.
— Я торгую здесь нашим горным оборудованием. Прекрасная выставка, не правда ли? — спросил Бастид, боком протискиваясь между высокими стульями и усаживаясь у стойки, рядом с Фролом.
— Выставка понравилась. Есть интересные образцы и вашего оборудования. Я тут даже старых знакомцев узрел — скребковые комбайны и проходческие машины, — ответил Фрол.
— Почему знакомцев? — спросил, улыбаясь, Бастид и с интересом посмотрел на собеседника.
— Это наши, советские конструкции, фирма «Корона» сделала машины по закупленным у нас лицензиям.
Бастид удивленно посмотрел на Степанова, тот утвердительно кивнул головой и добавил:
— У нас прочные и давние торговые связи с этой фирмой, как, впрочем, и с рядом других фирм. Она закупает у нас на валюту лицензии и горное оборудование, мы в свою очередь покупаем у нее мощные бульдозеры и самосвалы — купцы заключают лишь взаимовыгодные сделки.
Наступила длинная пауза. Потом Бастид снова стал расхваливать Степанова за выступление и выразил сожаление, что не слышал сам, знаком лишь через газеты.
Глотнув вина, он обратился к Степанову:
— Вы читали последние газеты? Из России выдворен консультант нашей фирмы инженер Макс Зауэр. Я его давно знаю и могу поручиться, как говорят у вас, собственной головой. В России стали хватать бизнесменов, вина которых состоит лишь в том, что они хотят с вами честно торговать! Опять наступает средневековье? — Бастид иронически оглядел русских.
— Видно, месье Бастид, вы плохо знали вашего сотрудника. У вас только одна голова, не прозакладывайте ее! — усмехнулся Степанов.
— С вами трудно иметь серьезные дела. За простое общение с нами, иностранцами, у вас людей подвергают остракизму. Это называется мирным сосуществованием?
— Месье Бастид, не по нашей вине дела с вашей фирмой не спорятся, — убежденно возразил Степанов.
Его поддержал Фрол:
— Оборудование ваше, как говорится, не первой свежести, и консультант Зауэр на Кварцевом руднике другими делами интересовался. Это я точно знаю, сам оттуда.
От этих слов Бастид опешил и тихо пробормотал:
— Приглашаю вас в лондонский филиал нашей фирмы. Приходите, пожалуйста! Будем рады. — Бастид передал Степанову карточку с адресом и, улыбаясь, продолжал: — Может быть, вам что-нибудь приглянется у нас — мы, как вы сказали, тоже купцы и охотно торгуем и с ангелами, и с дьяволами.
Надев черный костюм, Степанов с группой делегатов отправился на прием в столичную ратушу.
Долго шли по узким кривым улицам и незаметно очутились на территории Сити, угрюмого безлюдного района.
В ратуше делегатов приветствовали гигантские статуи Гога и Магога, гербы различных гильдий, образующие красочный фриз. В полумраке огромного зала горели свечи, слышен был гул приглушенных разговоров. Мэр города появился в традиционном облачении, с большой золотой цепью, свисающей на грудь и спину, церемонно раскланиваясь по сторонам.
— Добрый вечер, господин Степанов! — вежливо улыбаясь, приветствовал Виталия Петровича Бастид. Черный фрак скрадывал его полноту. — Вы знаете, что находитесь в самом логове империализма — лондонском Сити? Площадь Сити равна всего одной квадратной миле, но, как шутят англичане, эта миля — самая богатая в мире.
Он взял Степанова под руку и повел вниз, в каменный подвал, где, сидя на грубых деревянных скамьях, привалившись к огромным деревянным бочкам, какие-то люди, покачиваясь из стороны в сторону, пели старинные английские песни.
Присели к столу. Бастид принес две кружки королевского хереса.
— Вот такое средневековье мне по душе! Его красоту можно ощутить теперь только в старой доброй Англии… — проговорил Бастид и, прислушиваясь, замолчал.
Степанов услышал мелодию «Подмосковных вечеров», которая на время заглушила все другие.
Когда песня кончилась, Бастид сказал Степанову:
— Люблю русские песни, все русское. Вы велики во всем — в балете, в космосе, а теперь даже в философии. Питирим Сорокин, черт возьми, философ века, он своим «единым миром» ниспроверг устаревшего Маркса, — засмеялся Бастид и махнул рукой своему консультанту Смиту.
— Хорошо, что вам самому смешно, — бросил Степанов и по каменной лестнице поднялся в зал.
Гости уже сидели за столами. Степанов нашел свое место по номеру, указанному в пригласительном билете. За этим столом оказались горняки из Америки, Австралии, Европы. Напротив Степанова сидел лысый, слегка сутулый мужчина. Он снял пенсне и, приветливо улыбаясь, сказал по-русски: