Виктор усмехнулся и с хитринкой в глазах ответил:
— Эта работа сподручнее механикам и конструкторам.
— Нет, прежде всего — горнякам, технологам. — Северцев взял с журнального столика лист ватмана и стал вычерчивать различные системы подводной добычи, которым, по его мнению, должно соответствовать свое оборудование.
Виктор заинтересовался, стал спорить. Потом вдруг замялся и, озабоченно поглядев на отца, спросил:
— Я слышал в коридоре разговоры… Подводные работы у нас закрывают, это правда?
Михаил Васильевич горько усмехнулся.
— Пытаются, сынок. За все новое нужно драться. А дерутся бойцы, не обозники! — с молодым, как показалось Виктору, задором добавил он.
Свертывая в трубочку ватманский лист, Виктор не без гордости заметил:
— О тебе знаешь как говорят: «Идет, ломая скалы…»
Но отец уже не слушал сына: он думал о том, как попасть на прием к министру, просить его вмешательства и защиты нового дела, в котором завтра будет заинтересовано все человечество…
Раздалась телефонная трель. Звонил заведующий промышленным отделом ЦК. Он пожурил директора за личное нарушение трудового распорядка — рабочий день давно окончен — и спросил, что за отношения у него с начальством: Филин возражает против поездки Северцева за рубеж.
— О поездке я ничего не знаю. Куда и зачем? А вот отношения с Филиным натянуты до предела. Мой, как говорится, заклятый друг сегодня мне сказал, что добивается моего снятия, — прямо смотря в глаза сына, ответил Михаил Васильевич.
— В чем причина подобных отношений?
— Даже не знаю, Алексей Сергеевич… Завидует мне, что ли? Дрожа за свое кресло, боится меня? — пожимая плечами, задавал сам себе вопросы Северцев.
Алексей Сергеевич предупредил: возможно, придется вскорости лететь в командировку в Канаду, там в Комиссии по освоению Севера состоятся научные консультации по этой проблеме — ведь Михаил Васильевич много занимается именно этими проблемами, его кандидатуру предложил научный комитет.
— Командировка интересная, но у меня сейчас дела поважней: пришла комиссия по разбору анонимки… — усмехаясь, говорил в трубку Михаил Васильевич. — Что в ней? Все. Даже повторение сосновских обвинений в моем распутстве. Вы помните?.. Да, у товарища Сашина разбирали мое «дело»… Хорошо. Подумаю и завтра позвоню. До свидания. — И положил трубку.
— Канада? — спросил Виктор и прищелкнул языком.
Михаил Васильевич кивнул головой, взглянул на часы — уже половина девятого — и, выключая свет, предложил:
— Пойдем, сынок, куда-нибудь, перекусим, а то я сегодня так и не выбрался поесть!
В пустой в этот час приемной одиноко сидел Проворнов и листал журнал. При появлении директора он поднялся, растерянно поглядев на младшего Северцева. Виктор понял, что профессор рассчитывал поговорить с отцом с глазу на глаз, и вышел в коридор. Михаил Васильевич, вопросительно посмотрев на Проворнова, показал ему рукой на кабинет, но тот поспешно возразил:
— Я не задержу вас долго, буду краток. Я благодарю вас за смелое решение о внедрении моей конструкции прибора. Прежний директор института, которого я хорошо знал, никогда бы сам не рискнул пойти на такое…
— Не открывайте огонь по ушедшим, — мягко перебил Северцев.
— Хорошо, хорошо, молчу! Так разрешите просить вас оказать мне честь своим присутствием на свадьбе, — торжественно объявил профессор.
Северцев недоуменно уточнил:
— Простите, я не понял: на какой свадьбе я должен присутствовать?
— На моей, — с застенчивой улыбкой ответил Проворнов.
— Поздравляю, профессор. И если не улечу в Канаду, буду непременно. А все же как это вы решились на столь рискованный шаг? — расхаживая по приемной, спросил Северцев. Он думал, что Проворнов просто странным образом шутит, и поддерживал в разговоре с ним шутливый тон.
Но тот пожал ему руку и взволнованно заговорил:
— Одиночество ужасно, особенно когда тебе за шестьдесят. Вам приходилось с температурой сорок градусов самому ползти на кухню за стаканом воды, потому что никого не было с тобой рядом? Ася тоже одинока. Правда, она значительно моложе меня, но тоже натерпелась, бедолага, в жизни и уже ищет надежную пристань… Я вижу, что вы сейчас повторяете про себя слова Вертинского, помните: «Я знаю, я совсем не тот, кто вам для счастья нужен»… Так, кажется, у него? Но я решился, и не отговаривайте, пожалуйста, меня, а то я и сам передумаю…
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Десять часов длился воздушный прыжок из Москвы в Монреаль. Под крылом двухэтажного Ту-114, как на киноэкране, проплыли острова и проливы Балтийского моря, серебряные озера Скандинавии, мрачные горы Исландии, покрытая белым саваном Гренландия, и наконец Северцев увидел бухточки американского континента.
Осенняя Канада встретила теплом, так не вязавшимся с представлением об этой северной стране. Долго тянулась процедура оформления документов, и наконец уставшего от долгого полета Михаила Васильевича автобус привез на улицу святой Екатерины. Магазины и рестораны, бары и таверны, бесконечные рекламы торговых фирм создавали облик этой улицы — торгового центра Монреаля. Проезжая окраинами с их двухэтажными кирпичными коттеджами, Северцев невольно вспоминал Лондон. А в центре монреальское небо подпирали небоскребы банков и страховых компаний, международных картелей и синдикатов, фешенебельных гостиниц и магазинов. Здесь был даже свой «Эмпайр стэйтс билдинг», копия нью-йоркского, только в три раза меньше своего американского собрата, и это подражание показалось Северцеву символичным…
Отель, в котором поселили Северцева, был вполне современен: комфортабельные номера с непременной Библией на ночном столике, ресторан с американской кухней.
После ужина Михаил Васильевич решил выйти на воздух. Он присел на пустую скамеечку, стоявшую у фонтана. Красно-зеленые брызги, подсвеченные прожекторами, взметались вверх и мокрой пылью летели в лицо.
Отсюда хорошо были видны небоскребы из стекла и алюминия, толпившиеся на узеньких улочках. Улицы-щели были запружены автомобилями, задушены газами. Рестораны и кафе подмигивали пестрыми огнями. За стеклами ближайшего кафе в зеленоватом свете, как в аквариуме, скользили пары.
…Утром, спустившись в метро, Северцев попал в шумную разноязыкую толпу, устремленную в одном направлении. Город жил Всемирной выставкой, и Северцев тоже направился туда. Стены нового метрополитена сплошь были заклеены плакатами с голубой эмблемой «ЭКСПО-67» и красочными кленовыми листьями с цифрами «100»: канадцы отмечали столетие своей конфедерации. С этим соседствовали рекламы: кока-колы — с откупоренной бутылкой и ночного бара — с обнаженной красоткой.
Стоя в битком набитом вагоне, глядя на окружающих его людей, Северцев чувствовал, что все они поглощены ожиданием интересных встреч. Многие из них приезжают за тридевять земель не ради простого любопытства, думал Михаил Васильевич, глядя на озабоченные лица своих попутчиков, а в поисках ответов на отнюдь не праздные вопросы. Их волнует главное: какова же все-таки Земля для людей последней трети двадцатого века? Чего же достиг человек в своем стремлении к социальному и техническому прогрессу? Каковы хотя бы в самых общих чертах контуры будущего?..
У входа на выставку толпы экскурсантов, смех, шум, возгласы людей всех цветов кожи… Северцев увидел: на электронном табло счетчики фиксируют число посетителей выставки — цифра давно перевалила за тридцать миллионов и все растет и растет. Сегодня, пожалуй, нет более оживленного перекрестка на нашей планете, подумал он, чем эти два острова на реке Святого Лаврентия…