Большие пещеры были еще заняты семьями пастухов. В других, оставленных без присмотра, жили бедняки. Однако Руфь и Ноеминь все же нашли одну свободную пещеру: она была недостаточно большой для того, чтобы служить загоном для овец, но достаточно просторной для того, чтобы приютить двух уставших одиноких женщин. Ноеминь вошла и оглядывала пещеру, пока Руфь распаковывала их скромные пожитки и подстилки для сна.
Тяжелое путешествие закончилось, но Руфь видела, что печаль ее свекрови теперь стала глубже и острее, чем во время их изнурительного похода. Все годы, проведенные вдали от родины, ее свекровь мечтала о возвращении домой только для того, чтобы оказаться здесь, в этих нищенских условиях, не имея ничего, кроме платья на себе и нескольких самых необходимых вещей: печки, одеяла и воды. У них осталось мало пищи, и не было родственников, которые выразили бы им сочувствие.
Ноеминь прошла вглубь пещеры, села, прислонившись спиной к камню, и уставилась в полумрак. На ее лице отразилось отчаяние. Руфи было интересно, не вспоминает ли ее свекровь ту жизнь, которая была до того, как она, муж и их сыновья покинули этот город. Раскаяние и чувство вины не обостряют ли горе утраты?
«Я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками…», — сказала Ноеминь у колодца.
Руфь огляделась, ей было интересно знать, как выглядели эти места, когда Махлон был маленьким мальчиком. Ее захлестнули воспоминания о муже. Бедный Махлон! Он был так молод, когда умер, вместе с ним умерли все мечты и надежды. И никогда не будет сына, который носил бы его имя. Но она не может позволить себе много думать об этом. Эти воспоминания лишат ее силы, и она не сможет помогать Ноемини, отчаянно нуждающейся в ней. Это хорошо, когда ты кому-то нужен и можешь быть полезен.
Руфь втянула в себя воздух.
— Весна, матушка. Чувствуешь запах цветов?
— У нас нет ничего, чтобы отпраздновать Пасху, — уныло проговорила Ноеминь.
— Я вернусь в Вифлеем и куплю все необходимое.
— На что? Ты будешь просить милостыню? Или ты будешь торговать собой? Они ничего не дадут тебе. Ты видела, как они смотрели на тебя. Ты же помнишь, как они поступили.
— У нас осталось немного денег.
Ноеминь пристально посмотрела на нее, глаза ее были мокры от слез.
— И что мы будем делать, когда они закончатся?
— Бог поможет нам.
— Господь оставил нас! — Ноеминь оглядела пещеру. — Он забыл меня!
Она натянула на голову платок и горько заплакала.
Руфь плотно сжала дрожащие губы, чтобы не расплакаться вместе со свекровью. Она должна быть нежной, но сильной.
— Матушка, мы дома. Мы среди твоего народа. Бог поможет нам. Он помог нам добраться сюда и поможет нам выжить, — Руфь положила руку на колено Ноемини. — Ты говорила мне, что мы должны довериться Богу, так мы и сделаем. Ты говорила, что мы должны любить Его всем сердцем, всей силой и всем разумом. И мы будем любить Его, — ее голос прерывался. — А сейчас скажи мне, что нам нужно для Пасхи?
Ноеминь сняла с головы платок, ее глаза опухли от слез.
— Я не могу даже вспомнить. После нескольких лет жизни в Моаве Елимелех перестал праздновать Пасху Господню. А я никак не могла смириться с этим.
Руфь села рядом с Ноеминью, взяла ее за руку и погладила ее.
— Ты вспомнишь. Расскажи мне, как это было, когда ты была маленькой девочкой.
По мере того, как Ноеминь говорила, она успокаивалась и вспоминала.
— Нам нужны пасхальный агнец, горькие травы, лук, свеча и зерно. На следующий день после Пасхи начинается праздник опресноков. На это уйдет все…
— У нас всего достаточно.
— Что мы будем делать, когда все закончится?
— Будем жить этим днем. О будущем позаботится Бог.
Ноеминь, плача, покачала головой.
— Где ты научилась такой вере?
Руфь улыбнулась, глядя на нее.
— У тебя. Где же еще?
Руфь пошла в Вифлеем, купила там на оставшиеся монеты, которыми был украшен ее свадебный головной убор, все необходимое и вернулась назад. Проходя по городу, она наполнила мех водой.
За воду не надо было платить.
На другой день после Пасхи Руфь отдала Ноемини последние сушеные зерна.
— Я пойду в Вифлеем, надо купить немного продуктов.
— На что? У нас ничего нет.
— У меня есть вот это, — Руфь сняла два золотых браслета.
— О, нет. Их тебе подарил Махлон!
— Пока я жива, я никогда не забуду Махлона, — Руфь поцеловала Ноеминь в бледную щеку. — Неужели твой сын хотел бы, чтобы мы голодали? Отдыхай. Я вернусь как можно быстрее.