По мере того как дело продвигалось вперед, работники по приказанию Вооза собирали в кучу солому, которой в течение года топили печи, а еще ее использовали как корм для скота. Когда груды соломы и мякины были слишком малы, чтобы их можно было подхватить вилами, рабочие откладывали вилы в сторону и брали в руки лопаты. Они делали перерывы, чтобы поесть и попить, и снова возвращались на ток. Когда ветерок стих, некоторые из слуг махали плетеными ковриками и таким образом отделяли мякину от зерна. Другие рабочие начали просеивать зерно через сито. Зерна проходили через сито, а кусочки мусора застревали, и их выбрасывали вон. Плевелы тоже удалялись, поскольку, попав в пищу, они могли вызвать головокружение и болезни.
Жатва была такой богатой, что работы было на несколько дней.
— На сегодня достаточно! — крикнул Вооз.
Его повара приготовили ароматные блюда из тушеного мяса, чечевицы и фасоли. Появились подносы с фруктами, много хлеба и вина. Народ отдыхал, разговаривал, пел и смеялся, а на небе стали появляться первые звезды.
Светильники не зажигали, опасаясь, что начнется пожар.
Руфь сидела недалеко от гумна и наблюдала, как Вооз пел, смеялся и пил со своими слугами. Когда на небе зажглись звезды, она пересела поближе, праздник затихал. Вооз встал, и все собравшиеся разошлись. Слуги рассеялись в поисках места, где они могли бы поспать, укрывшись плащами. Рано утром снова начнется работа. Руфь наблюдала, как Вооз устраивался рядом со скирдой.
Она скрывалась среди выступающих камней еще час. Прежде чем выйти из укрытия, она хотела убедиться, что все слуги Вооза устроились на ночлег и уснули. Руфь не могла допустить, чтобы ее увидели здесь. Сплетни, подобно огню, распространятся по всему Вифлеему, уничтожая ее доброе имя. Мысль об этом мучила ее, когда она осторожно и медленно шла к тому месту, где спал Вооз. Сердце глухо стучало и болезненно сжималось.
Когда Руфь наконец подошла к нему и стала рассматривать его лицо, освещенное луной, ее охватили сомнения. Сейчас Вооз выглядел моложе своих лет, во сне все тревоги оставили его. Он лежал, закинув руку за голову. Трепеща, Руфь опустилась на колени возле его ног и осторожно, чтобы не разбудить его, отдернула его плащ. Он беспокойно зашевелился. Сердце Руфи отчаянно забилось. Она быстро и бесшумно свернулась калачиком у его ног и накрылась его плащом так, чтобы ночной холод не разбудил его. Затем медленно выдохнула, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце.
Она старалась расслабиться, но как могла она сделать это, находясь так близко к Воозу, что слышала его дыхание и ощущала его тепло? Руфь вдыхала запах его тела, смешанный с запахом земли, соломы и ячменя. Она вспомнила запах болезни и страха, который сопровождал Махлона в последние месяцы его жизни. Запах, который источало тело Вооза, был запахом жизни — тяжелого труда, плодов труда, земли, которую Бог дал ему. Его запах и возбуждал, и успокаивал ее.
Руфь сглотнула слюну и закрыла глаза, взволнованная чувствами, которые этот человек пробуждал в ней. Положив руку под щеку, она прислушивалась к стуку собственного сердца, раздающемуся в ушах, и тихому, ровному дыханию мужчины, лежавшему так близко от нее, что его ноги касались ее спины.
В полночь Вооз проснулся и продолжал спокойно лежать, раздумывая о том, что напугало его. Сон? Он не мог вспомнить его.
Какое-то время он прислушивался к ночной тишине, все было спокойно. Действительно, вокруг царила сверхъестественная тишина. Он слышал, как по другую сторону скирды захрапел работник, и успокоился. Глубоко втянув в себя воздух, он закрыл глаза, намереваясь снова уснуть, но вместо этого проснулся окончательно — он почувствовал в воздухе аромат. Слегка нахмурившись, Вооз принюхался. Снова втянул в себя воздух и подумал, что никогда прежде не слышал такого сладкого запаха. Откуда он? Может, это ночной ветерок донес до него аромат цветов? Нет, этот запах был слишком насыщенный и возбуждающий. Он был похож на аромат благовоний.
Вытянув ногу, Вооз коснулся чьего-то тела. Кто-то, свернувшись клубком, лежал в его ногах. Резко подтянув ногу, он сел и сдернул плащ с незваного гостя. Кто, кроме блудницы, мог прийти на гумно?
Женщина быстро села и повернула к нему голову. Было слишком темно, чтобы Вооз мог разглядеть ее лицо.