— Стебловой? — из каморки высунулась голова Сени. — Минуточку, — голова исчезла, затем появилась снова, — проходите сюда, только дверь заприте на замок!
Вероника с Элей прошли в каморку, Никита направился закрывать дверь.
На небольшом столе помимо многочисленных пакетов со снимками клиентов жались друг другу как бездомные котята принтер, сканер, монитор и колонки. Сеня запустил руку в пакеты и выудил, как показалось Веронике, один из них наугад, но он не ошибся.
— Вот, — он растеряно оглядел пространство, — сейчас покажу…
Эля принялась заботливо расчищать стол, убирая пакеты на пол, больше было не куда.
— Мерси, — на его пухлых губах заиграла бесподобная улыбка благодарности.
Или чисто мужского интереса, как хотелось бы думать Эле, не все же везти Веронике Ветровой по части перспективных знакомств.
Сеня рассыпал фотографии из пакета на стол и вздохнул.
Везде была запечатлена Инга Стеблова. Такая одинаковая, ведь снимали ее в один и тот же день, и такая разная, когда фотограф ловил момент смены настроения. Яркие, глянцевые снимки блестящей красавицы, которая вот-вот должна погибнуть. Эля издала возглас удивления, такой откровенной, раскрепощенной Стебловой она еще не видела. Инга смотрела на нее с фотографии с презрением и едва заметной брезгливостью. Казалось, еще немного, и она щелкнет пальцами, чтобы недостойные рода человеческого существа исчезли.
— Отлично пойман момент, — сказал из-за спин девушек вернувшийся Никита.
— Это Вероника сняла, — признался Сеня. — Она мне помогала. И не зря! Половина снимков не удалась, какие-то серые пятна и ослепительные звезды вместо лица.
— А у тебя талант, победительница, — Никита взял фотографию и стал ее рассматривать. — Столько зла и ненависти сосредоточено в надменном готическом лице! Надо было продолжать снимать безостановочно, получилось бы классно. Хочешь, научу? Будешь зарабатывать на жизнь, неплохая профессия.
Эля поглядела на подругу с неподдельным интересом.
— Потом, как-нибудь, — выдавила из себя Вероника, беря в руки другой снимок.
Солнечная комната, в цветах и тюбиках, силуэт женщины на крутящемся стуле, длинные черные волосы, лицо… Вот лица как раз нет. Вместо него сияние.
— Засветил что ли? Не пойму, — разглядывал Сеня вместе с ней Стеблову, — с такой аппаратурой?
— Ой, а вот еще одна звездочка, — Эля протянула снимок фотографу.
На нем Инга Стеблова возвышалась в полной красе, лишь на лбу у нее светилась нечто наподобие звезды. Вероника замерла, точно такую звезду она видела вчера на лбу сначала у одной, а затем и у другой дивы. Это мода у них такая — звезды себе лепить на лоб, как будто и без того не ясно, кем они являются в этом бренном мире?
— Получается, — Сеня разложил снимки по хронометражу, отраженному на каждом из них. — Сначала ничего у нее не было, затем появилась звездочка, а после пошла полная засветка лица. Вот видишь, Ветрова, как хорошо, что ты мне помогла. Предупреждали же, что со снимками Стебловой чертовщина всякая получается.
Вероника взяла следующие фотографии, которые снимал только Семен.
Фотографии погибшей женщины.
Свечения не было, но странная тень, задержавшаяся у тела, вновь напоминала очертаниями звезду. Только уже потухшую и призрачную.
— Я эти снимки отфотошопил, — радостно объявил Семен, — и отдал в редакцию.
— Зачем? — пробормотала Эля, глядя на призрачную тень, — это же ее душа!
— Душа? — Семен уставился на снимок, — да, ну. Не может быть, детские сказки. А наяву мне хорошо заплатили! Девчонки, Никита, на днях отметим мой нескромный гонорар. Надеюсь, никто не против?
— Все «за»! — улыбнулась ему Эля и рассудила вслух, глядя на подругу, — нужно же здесь хоть чему-то улыбнуться, такая тягостная обстановка, такие мрачные фотографии.
— Так ведь человек умер, — пробормотала Вероника.
— Девчонки, — Элю поддержал Никита, — а у нас кофе есть! — с этими словами он выудил из-под стола электрический чайник и банку с растворимым напитком.
Вероника не стала отказываться, почему-то не хотелось обижать этого парня, только и всего. Она взяла снимок распластанной на полу Стебловой и охнула. Семен, вот действительно настоящий профессионал своего дела, захватил объективом край стола, где стоял… глиняный флакон с духами первой и единственной на земле женщины-фараона Хатшепсуп. Духи стояли на прежнем месте после гибели Инги!
Получалось, что их забрал не ее директор, не Молохов, не Надеждина, а тот, кто вошел в гримерку вместе с остальными. И больше ничего не получалось. Кто отравил Ингу и зачем, так и оставалось непонятным.