Гетман отвечал:
- Мне стало ведомо, что вышла из Крыма татарская орда и
стоит под Черным-Лесом; для этого я и войско собираю. Я уже
написал о том великому государю и в Белгород к князю
Барятинскому писал.
Скоро набралось в Гадяче до восьми тысяч Козаков. Царским
ратным людям с каждым часом становилось все тревожнее. Город
Гадяч был совсем почти не укреплен.
8-го февраля, в воскресный день, воевода Евсевий Огарев с
великороссийскими полковниками рейтарского строя Яганом
(Иоганном) Гульцем и солдатского строя Дириком Граффом
отправился к Бруховецкому челом ударить, - в праздник, как
обыкновенно делают. Прежде Иван Мартынович для почета сам
встречал царских начальных людей, а теперь не вышел; вместо
гетмана вышел к ним карлик гетманский, по имени Лучка, и
сказал: гетман ушел к обедне в церковь, вой - там, под горою.
Воевода Огарев смекнул, что тут есть, неладное и приказал своему
денщику узнать: точно ли гетман в церкви? Денщик пошел в
церковь и, вернувшись, доложил, что гетмана там нет. Тогда
Огарев пошел в церковь к обедне сам, а его полковники, неправославные немцы, разошлись по квартирам.
Немного времени спустя к полковнику Ягану пришли сказать, что гетман хочет видеть его и говорить с ним наедине.
Яган Гульц отправился к гетману. Бруховецкий сказал ему: приехали ко мне запорожцы, кошевой и полковник Соха, а с
ними и товарищей много, и говорили они мне: не любо нам то, 122
что у нас, в малороссийских городах, сидят воеводы царского
величества и чинят людям многие налоги и обиды. Я сам о том
знаю и уже писал его царскому пресветлому величеству, но до
сих пор указа не было. Весь народ недоволен, мятется. Вы, полковники, соберите свои полки и уходите из города. Этак лучше
будет!
Яган Гульц отвечал: <изволь об этом сказать воеводе и другим
моим товарищам>.
- Не хочу я посылать за воеводою, - сказал Бруховецкий
и стал воеводу бранить. - Я, - продолжал он, -
говорю это’
вам только оттого, что мне вас жаль! Буде вы из города не пойдете, вас всех козаки побьют.
- Нам нельзя противиться,”- сказал Яган, - пойдем, как
прикажешь, лишь бы твои козаки нас не побивали.
Бруховецкий встал, осенил себя крестным знамением и
сказал:
- Вот тебе крест святой, наши козаки никаких задоров не
учинят, лишь бы ваши ратные люди вышли смирно из города.
Полковник отправился к воеводе и рассказал ему обо всем.
Огарев пригласил другого товарища, полковника солдатского строя
Дирика Граффа, да полуполковника рейтарского строя Готфрида
Эренстра и пошел с ними к Бруховецкому.
Гетман сначала поломался и не велел их пускать к себе, но
они поставили на своем и таки добились доступа к гетману.
Он им сказал:
- Воевода и вы, полковники, я вам приказываю выступить
из города, - слышите? а коли не пойдете, так знайте, вас козаки
всех побьют.
Гетман не стал более с ними разводить речей. Воевода и
полковники с полуполковником собрали других царских начальных
людей и стали совет держать, как им поступать.
- Нам ничего не остается, кадс уходить, - сказал Евсевий
Огарев, - нас мало, всех, и конных, и пеших, человек двести1, а у них набралось тысяч восемь народа; крепости в Гадяче
никакой нет, отсидеться и удержаться нам нельзя никак; и сами
пропадем, и царскому делу корысти никакой не будет!
Решили уходить. Но только что воевода, собравши всех
ратных, стал направлять их за город, козаки начали заступать им
путь и затворять перед ними городки и ворота. Бруховецкий не
только уже не таился более со своею изменою, но явно глумился
и поругался над государевыми слугами. Потребовавши, чтоб
ратные ушли добровольно, он вслед’ затем приказал козакам не про-
1 По отписке Огарева в январе, за месяц до рокового события, у него
было служилых всяких чинов 649 человек.
123
пускать-их. Началась свалка. Государевы ратные люди не
нападали, а только защищались и отбивались. На челе Козаков, загораживавших путь ратным людям, был Иван Бугай. Он нанес удар
по голове Огареву. Раненый воевода с своими людьми успел
выскочить за город; зато других без пощады изрубливали козаки: погибло таким образом 70 стрельцов и 50 солдат. Из тех, что
успели уйти вперед, тридцать не были настигнуты козаками, но
поморозили себе руки, ноги, головы и померзли на дороге; других