— Ну, да и славный же товарищ из тебя, пане–брате! — вскрикнул наконец незнакомец, весело ударяя Мазепу по плечу. — Ей–богу, если бы не то, что поспешать надо, до света бы с тобой прогулял!
— А ты разве торопишься куда? — произнес поспешно Мазепа и тут же испугался, что его тон мог показаться подозрительным, но незнакомец не заметил ничего.
— Торопиться-то особенно нечего, — отвечал он с расстановкой, — а вот только что против ночи… по нашим временам и днем опасно ехать, а уж ночью…
— Так, так, твоя правда. Говорят, татаре показались. Вот и я боюсь ехать. Хоть бы знать, откуда они?
— Я слыхал, люди тут на ярмарке рассказывали, что это Белогородская орда жартует, вот та, которую гетман пригласил.
При этих словах Мазепа насторожился. Несмотря на свое страстное желание узнать истину о кольце, он не забывал и того, что перед ним сидит какой-то тайный и, по–видимому, немаловажный клеврет Ханенко.
Узнать подлинные намеренья Ханенко было чрезвычайно важно для дальнейшего ведения дел. В сердце Мазепы дрогнула жилка охотника, выслеживающего дичь.
— Может, и она… Ох Господи! — вздохнул он тяжко и печально покачал головой. — Вот времена настали! Шарпают, шарпают нашу бедную отчизну. Гетман должен был даже для обороны от этих врагов татар пригласить, а с татар известно какая оборона: тут оборонят, а там разорят.
— Так, так, так, — произнес в раздумье незнакомец таким тоном, как будто бы не слыхал слов Мазепы и, поднявши на него глаза, спросил быстро: — А ты, добродию, откуда сам будешь?
«Гм, да я вижу, ты хитрая штука!.. — подумал про себя Мазепа. — Ну, так надо тебе приманочку на крючок посадить».
— Из-под Умани, — произнес он громко и назвал одно из незначительных местечек.
— Какого полка? — переспросил живо незнакомец.
— Теперь-то еще никакого. Видишь ли, вышло так, что должен был я целый год по свету путешествовать, ну, а вот теперь, как вернулся назад, такое застал, что и сам не знаю, что делать и куда приткнуться. Покинул я гетманом одного Дорошенко, а застал двух. Одни говорят, что Дорошенко останется гетманом, другие толкуют, что Ханенко гору возьмет. Так что вот, как видишь, — Мазепа широко развел руками, — не знаю сам, к кому и пристать.
— Что ж, — незнакомец закрутил на палец длинный черный ус и приподнял брови, — рыба ищет, брате, где глубже, а человек — где лучше.
— Это верно, — Мазепа тряхнул с улыбкой головою и, положивши на стол руку, произнес, перегибаясь над столом: — Да вот ты скажи мне на милость, где теперь лучше?
При этом вопросе незнакомец усмехнулся, и правая бровь его чуть–чуть поднялась над глазом. Казалось, все выражение его лица говорило: «Нет, брат, я ведь тоже тертый калач: не захочу, так, даром, что у меня шумит в голове, а и слова лишнего не вырвешь».
— Хе–хе–хе! — произнес он вслух. — С таким вопросом лучше всего к Богу обращаться, — потому что, раз — умные люди говорят, что на вкус, на цвет и товарища нет, а два — то, что фортуна — жинка, да еще и слепая, так разве можно на нее положиться? Сегодня она Дорошенко служит, а завтра к Ханенко перескочит, а позавтрему, может, с Суховием сядет.
Теперь уже Мазепа в свою очередь чуть–чуть заметно улыбнулся.
«Боишься, — подумал он про себя, — ну, постой же, не удастся тебе от меня вывернуться, мы с другого боку мову заведем».
— Нет, не то, друже, — заговорил он вдумчивым, задушевным голосом, — не о том я забочусь, кому счастье больше служит. Известное дело, счастье, как лихорадка: к кому привяжется — нескоро отстанет. О другом меня думка тревожит. Вот ты объясни мне: ты здешний, оседлый человек, так, верно, лучше меня все знаешь, скажи на милость, для чего, собственно, Ханенко на Украйну идет?
Последнее слово Мазепа произнес как-то особенно отчетливо и устремил на незнакомца из-под опущенных ресниц пристальный, пытливый взгляд.
— А для того, чтобы сбросить Дорошенко с гетманства, — ответил без запинки незнакомец.
XV
В прикрытых ресницами глазах Мазепы вспыхнул затаенный огонек. «А! Так значит, Ханенко таки идет, идет! — подумал Мазепа. — Если бы это было не так, незнакомец опровергнул бы это известие; если бы он услыхал его в первый раз, поторопился бы узнать у него, у Мазепы, об источнике этих сведений, но он не возразил ничего, он не обратил на это слово даже внимания, как не обращают внимания на что-нибудь всем известное. Отлично, — подумал про себя Мазепа, — значит, Ханенко идет на Украйну; мы это и запомним, и гетману доложим, но зачем пожаловал ты сюда, пане–брате? Уготовать Ханенку путь или имеешь в думке еще что-нибудь? Хорошо было бы перетянуть тебя на свою сторону: у тебя, вижу, голова не порожняя».