Его лицо исказилось, и он заморгал.
Рэрун положил руку на плечо полурослику:
— Он был лучшим среди нас, — сказал следопыт.
— Он был бесполезным шарлатаном! — отрезал Уилл. — Но мне его не хватает. Совсем чуть-чуть.
Рэрун, повернувшись к кучке, взял горсть золота и браслет из истинного серебра, украшенный изумрудами.
— Мне не нужно много там, куда я направляюсь. Но чуть-чуть возьму.
— Ты собираешься куда-то? — спросил Дорн, развалившись на кушетке с чашей бренди в сохранившейся руке.
— Назад, на Великий Ледник. Там Джойлин, и никого из родни нет, чтобы позаботиться о ней. Я должен проследить, чтобы с ней все было в порядке. Еще нужно вновь увидеть свое племя, теперь, после их предательства. Я не хочу мстить, только поговорить с ними, если я намереваюсь когда-нибудь простить их.
— Я с тобой, — сказал Уилл, — если позволишь, конечно. Мне тоже хочется что-то сделать.
— Второе путешествие по льду меня не прельщает, — произнес Тэган, элегантный в своем новом голубом с алым костюме, сшитом на заказ портным, который, после соответствующей оплаты, трудился день и ночь.
— Особенно в это время года. Что касается меня, зимой я собираюсь наслаждаться роскошью Лирабара и продолжу путешествие в дикие земли по приходу весны.
— И куда потом? — спросила Кара.
— Вернусь в родное племя в Земляном Лесу, а затем в поселения других авариэлей, если смогу найти их. Я, наконец, понял, почему мы скрываемся от мира. Короче говоря, в этом нет ничего постыдного, но прошли тысячелетия с тех пор, как цветные драконы бросили все попытки истребить нас, и в этом больше нет необходимости. Кто-то должен поговорить с ними и разъяснить все преимущества возвращения к цивилизации.
Расположившись на каминной полке и свесив хвост, Дживекс усмехнулся:
— Полагаю, это означает, что Серый Лес теперь долго будет обходиться без меня. Ясно же, что без меня ты беззащитен. Теперь моя очередь выбирать.
Взмахнув крыльями, он пересек комнату и приземлился среди груды драгоценных камней и металлов.
— Если ты помнишь, — протянул Тэган, — мы с тобой никогда не были работниками леди Кары.
— Это неважно, — улыбнулась она. — Вы оба, берите все, что хотите.
После раздела сокровищ были лучший стол, какой только могла предложить кухня, прекраснейшие вина и тосты Павлу, Шатулио, Горстагу, Игану, Мадислаку, Дригору и всем, кто пожертвовал жизнью, чтобы покончить с бешенством. Компания обменивалась воспоминаниями о погибших товарищах, и, после недолгих уговоров, Кара в первый раз спела балладу, описывавшую путь в Северную Крепость. Все нашли ее песню великолепной, хотя для ее уха она была всего лишь сырой и неотшлифованной.
Наконец, один за другим, все разбрелись по кроватям. Пока в комнате не осталось никого, кроме нее и Дорна.
Он вздохнул:
— Все уходят.
— Как и следовало ожидать, — ответила она, взяв его руку. — Все мы слегка под мухой.
— Я не это сейчас имею ввиду. В ближайшие дни. Я виню их. У них у всех есть дела, а я не могу сопровождать их.
— Ты считаешь, — спросила она, — что они навсегда оставят тебя? Что нты икогда снова их не увидишь?
Нахмурившись, он продолжил, словно не расслышав ее слов.
— Ты тоже должна идти. Павел был лучшим из нас. Тебе следовало быть с ним, а не с уродом вроде меня, и сейчас, когда я снова искалечен, наши отношения нелепы. Ты…
Она ударила его по человеческой щеке:
— Еще раз такое услышу, — сказала она, — и снова получишь. Во-первых, я не более намерена отказаться от тебя из-за искалеченного тела, чем ты был готов из-за моего помутившегося разума. Во-вторых, неужели ты и впрямь воображаешь, что Нексус, Огненные Пальцы, Сурини и другие собираются тебя оставить в таком состоянии? Я не знаю, смогут ли они снова сделать тебе железные конечности, но они что-нибудь придумают. Ты один из героев, который спас драконов, а быть может, целый мир, и много хороших людей любят тебя. Перестань хандрить, открой глаза и посмотри на действительность!
Его губы искривились в улыбке:
— Иногда у меня все еще мрачный взгляд на вещи.
— Тогда мне нужно будет тебя от этого отучить.
Бримстоун летел в завывавшей темноте. Ничего не было видно, но он ощущал невидимые вихри, проносящиеся и кружившиеся внизу. Грозящие затянуть.
Хотя его мысли были сбивчивы, он чувствовал, что погибнуть в вихре будет естественным, возможно, даже неизбежным концом. И в то же время, он страшился этого, и поэтому сопротивлялся. Не частыми взмахами крыльев, поскольку все его тело стало таким же рассеянным и абстрактным, как и разум. Только силой воли.
Невозможно было сказать, как долго он боролся, но вот появилась светлая точка. Он устремился к ней, постепенно приближаясь, или, возможно, притягивая ее к себе. Точка превратилась в бледный мерцавший прямоугольник с искрившимся кругом посередине, после чего белое свечение охватило его, смывая тьму.
Он понял, что снова обладал телесной оболочкой из дыма и горячей золы. Белизна мучительно сковывала его, словно клетка палача, и он исследовал ее в поисках выхода. Он не мог найти двери как таковой, но была траектория, направление, по которому он полетел.
Он вылетел на ледяной воздух. В долину, окруженную темными горами под усыпанным звездами черным небом. Его мысли приобрели ясность, и он вспомнил, что именно здесь Саммастер уничтожил его.
Но не полностью. Вглядевшись вниз, он заметил единственное звено своего ожерелья на земле. Каким-то образом, единственный кусочек пережил заклинание уничтожения лича и послужил якорем, пока Бримстоун находился между нежизнью и забвением. Дал возможность снова вернуться в мир смертных.
Приняв плотную форму, он разрезал грудь когтем и поместил в рану звено из бриллиантов и платины. Исцелившись, он огляделся.
Все еще в форме драколича, которую он принял под конец, Саммастер — или, скорее, его раздробленный труп — лежал в нескольких ярдах. Бримстоун не позволил тогда безумцу исчезнуть, и позже его союзники как-то убили колдуна.
Но так ли это? Бримстоун знал лучше, чем кто-либо, могущество и хитрость Саммастера. Возможно, его кажущаяся смерть была всего лишь уловкой. Возможно, он восстанет из пепла, чтобы снова атаковать врагов.
Однако на поле боя виднелись пирамиды из камней. Свалив булыжник с макушки одной из них, Бримстоун увидел внутри серебряного. Только победители могли воздвигнуть каменные груды, а Саммастер вряд ли обеспокоился бы тем, организовать одному из металлических достойное погребение.
Тем не менее Бримстоун не мог найти в сердце уверенности. Он полетел в цитадель в поисках сердца бешенства.
Големы, охранявшие порог, не обращали внимания на его дымный облик. Вдали, в склепе, украшенном драгоценными камнями, напоминавшими небеса, покоилось тело Павла Шемова. Бримстоун подумал, что никогда у них со жрецом солнца не будет больше столь желанного обоими решительного противостояния, а затем заметил щепотку черного праха и обломков.
Он был достаточно сведущ в магии, чтобы понять, что видит остатки амулета Саммастера, который лич, очевидно, привязал к миталю, и, наконец, Бримстоун успокоился. Он и его союзники одержали победу, не просто положили конец бешенству, но и стерли ее хозяина с лица земли раз и навсегда.
Осознание этого вызвало странную смесь эмоций. Ликование, конечно, но смешанное с сожалением, что он не видел падение Саммастера, а также опустошенность. Битва во имя мести заняла слишком много его жизни, и вот все внезапно закончилось. Что ему теперь делать?
Он усмехнулся столь сентиментальным чувствам, ведь ответ был очевиден. Он все еще жаждал крови и власти, а поскольку немало металлических, которые противостояли ему, были убиты, и большая часть Фаэруна все еще находилась в смятении от последствий налетов драконов, время было самым благоприятным. Он полетел назад мимо големов, чтобы узнать, какие еще секреты хранит разрушенный замок.