Эрика напугали эти слова.
— Я не хочу, чтобы меня зашивали, — сказал он.
— Иначе раны не затянутся, — объяснил Джеф.
— Если ты зашьешь раны, то оно останется внутри.
— Мы все вытащим, Эрик. Там ничего не останется. Я…
— Ты не увидишь их! Корни слишком маленькие! А если ты зашьешь раны…
— Подожди, послушай меня, — перебил его Джеф. Он пытался переубедить и успокоить Эрика. — Если мы оставим раны открытыми, то растение снова нападет. Снова залезет в них, пока ты будешь спать. Понимаешь? Ты этого хочешь?
Эрик закрыл глаза. Джеф видел, что он начинает плакать.
— Я хочу домой, — прошептал Эрик. — Только и всего. — Он всхлипнул и продолжил: — Если ты зашьешь раны, то оно…
— Эрик, — позвала Стейси.
Он открыл глаза и повернулся в ее сторону. Она все еще сидела с Эмми и держала ее за руку.
— Не мешай им. Пусть они все сделают, как надо, — сказала она. — Успокойся, солнышко.
Некоторое время он молча смотрел то на нее, то на Эмми, потом закрыл глаза и кивнул.
Джеф повернулся к Матиасу и сказал:
— Давай.
Матиас наклонился, зажег спичку и поднес ее к вещам, облитым текилой.
Стейси была всего в нескольких ярдах и все видела.
Джеф начал с ног. Он слегка потянул за стебель, потом поднес нож и сделал маленький надрез на коже. Большой делать не пришлось, хватило всего нескольких сантиметров, и первый стебель легко вытащился наружу. То же было и с остальными.
Должно быть, Эрику было очень больно, но он не издал ни звука.
Через некоторое время Джеф отдал Матиасу нож и взял нитки, которые тот уже прокалил. Они все делали молча, понимая друг друга без слов. «Как мы с Эмми», — подумала Стейси и чуть не разрыдалась. Она закрыла глаза и сильнее сжала руку Эмми.
Тепло ее собственного тела согрело руку Эмми. И Стейси иногда начинало казаться, что Эмми просто спит. Ей так хотелось поверить в это, но она знала, что это не так. Когда Стейси смотрела на Эмми, то видела печать смерти на ее белоснежном лице… И изменить это было невозможно.
Когда Стейси снова открыла глаза, то увидела, что Джеф аккуратно полотенцем обтирает кровь с ран Эрика. В руках у него уже была нитка и иголка.
Вытерев кровь, он осторожно начал зашивать разрезы.
Эрик тут же поднял голову и спросил:
— Что ты делаешь?
Джеф поднял голову:
— Я же объяснил тебе, что надо наложить швы.
— Но ты еще не все достал.
— Я достал все. Оно очень легко вытащилось.
— Да ты что, не видишь? — вскричал Эрик.
Джеф внимательно посмотрел, куда показывал Эрик. Ребра немного припухли, но больше Джеф ничего не увидел.
— Это просто опухоль, Эрик.
— Черт! — воскликнул Эрик.
— Это бывает, это нормально.
— Разрежь здесь! — не успокаивался Эрик.
— Я не собираюсь…
— Разрежь, и сам увидишь!
Джеф в нерешительности посмотрел на Матиаса и Стейси. Он не знал, что делать, как успокоить Эрика.
— Дай ему наложить швы, солнышко, — попыталась помочь Стейси.
Эрик даже не взглянул на нее. Он протянул руку к Матиасу и сказал:
— Дай мне нож.
Матиас посмотрел на Джефа и покачал головой.
— Или разрежь, или я сам это сделаю! — не унимался Эрик.
— Эрик… — начал Джеф.
— Оно во мне! Ты что, не понимаешь?! Я чувствую!
Джеф помолчал секунду, потом взял у Матиаса нож и сказал Эрику:
— Ну-ка, покажи еще раз.
Эрик ткнул пальцем себе в припухшее ребро:
— Здесь, оно здесь.
Джеф наклонился, поднес нож и сделал надрез. Из раны мгновенно засочилась кровь.
— Видишь, — сказал Джеф. — Там ничего нет.
Эрик был весь в поту, он процедил сквозь зубы:
— Глубже!
— Нет, Эрик, — сказал Джеф. — Там ничего нет.
— Оно прячется. Разрежь еще.
— Если я буду резать дальше, то задену ребро. Знаешь, как это больно?
— Но оно там! Я чувствую.
Джеф вытер кровь.
— Это просто опухоль, Эрик.
— Может, оно уже забралось под кость. Или еще глубже.
— Я все достал. Прекрати выдумывать! — сказал Джеф, отдав нож Матиасу и взяв нитку и иголку.
— Оно съест меня. Как съело Пабло!
Джеф сделал вид, что не слышал его и начал зашивать раны.
— Больно, — уже шепотом сказал Эрик.
Джеф быстро накладывал швы, стараясь делать все как можно аккуратнее.
Сначала Эрик молчал и тихо лежал с закрытыми глазами, потом глубоко вздохнул и прошептал:
— Я… я не хочу умереть здесь.
— Все будет хорошо. Никто не умрет.
— Почему? Разве тебе не кажется, что я вполне могу умереть… Да и все остальные тоже.