Кожу жгло уже очень сильно. Эрик понимал, что долго не выдержит… Но, несмотря на это, было приятно думать, что это ощущение связывает его с прежней жизнью: ведь он мог обгореть на пляже и чувствовать то же, что и сейчас.
Эрик с трудом сдерживался, чтобы не спрятаться в тени. Но продолжал лежать… Единственное, чего он боялся, — это расслабиться и заснуть, потому что тогда растение снова нападет на него.
Наконец Эрик открыл глаза и приподнялся на локтях. Джеф и Матиас что-то делали около Пабло. Эрик видел, что сначала Джеф промыл раны грека. Потом взял нитку и прокалил ее огнем от спички. Он понял, что Джеф хочет перевязать крупные сосуды на ногах Пабло, чтобы они перестали кровоточить. Эрик не мог смотреть на все это и отвернулся. Даже запах горящей спички был для него мучительным — он напоминал обо всем, что произошло за последние дни: об операции, о запахе жареного мяса…
Эрик понимал, что надо пойти в палатку, чтобы укрыться от солнца. Но вместо этого он снова закрыл глаза. Внутренний голос говорил ему: «Все будет в порядке. Джеф рядом. Он последит за мной. Он не позволит растению напасть». Эрик чувствовал, что медленно засыпает, и уже не сопротивлялся этому… Ведь Джеф был рядом…
Когда Эрик открыл глаза, было уже далеко за полдень. Посмотрев на небо, он увидел тучи. С первого взгляда было понятно, что надвигается не просто гроза, а настоящий атмосферный фронт. Через несколько секунд солнце заслонили тучи и стало заметно темнее.
Эрик перевел взгляд на поляну. Стейси уже вернулась с подножия холма и теперь сидела рядом с Пабло, держа его за руку. Эрику показалось, что грек был без сознания. Дышал он намного хуже, чем утром: между вдохами иногда были такие долгие паузы, казалось, что Пабло умер. Совсем неподалеку от Эрика лежало тело Эмми, завернутое в темно-синий спальный мешок. Джеф в это время сидел на корточках на другой стороне поляны и что-то рассматривал. Эрик некоторое время вглядывался, чтобы понять, чем занимается Джеф. Оказалось, он сшил вместе все остатки синей палатки. Получился мешок, в который можно было собирать дождевую воду. А теперь Джеф мастерил бортики для мешка из алюминиевых шестов, чтобы по мере наполнения водой мягкие края не обвисали и вода не выливалась.
Матиаса на поляне не было. Эрик подумал, что он, скорее всего, дежурит у подножия.
Эрик присел. Он чувствовал себя так, будто его сильно побили: все кости ломило, ноги и руки онемели. Приподнявшись, Эрик начал осматривать свои раны. Он дотронулся до ноги и почувствовал, что она ужасно холодная.
В этот момент Джеф встал и, не обращая внимания на Эрика, пошел в палатку.
«Почему мне так холодно?» — подумал Эрик, хотя понимал, что это не из-за погоды: несмотря на то что солнце скрылось за тучами, было очень тепло, даже жарко. Эрик видел, что Стейси, сидевшая рядом с Пабло, вся мокрая от пота.
Эрик так замерз, как будто сидел в комнате, где слишком сильно работал кондиционер. Возможно, это было из-за голода, или усталости, или потери крови, или из-за растения, которое находилось в нем, высасывая силы и тепло из его организма. Но что точно происходило с ним, Эрик сказать не мог, но знал, что это очень плохой признак.
Джеф вышел из палатки, держа в руках два банана. Он подошел к ножу, лежащему на земле, поднял его и вытер о футболку. Потом, не снимая кожуру, разрезал бананы на четыре части.
Первой Джеф, как всегда, позвал Стейси:
— Выбирай.
Стейси подошла, выбрала себе кусок. Кожура у бананов была совсем черная, и выглядели они очень неаппетитно.
— А кожуру есть? — спросила Стейси.
Джеф пожал плечами и ответил:
— Ее, наверное, будет сложно прожевать. Но можешь попробовать.
Потом Джеф повернулся к Эрику, протянув бананы ему:
— Бери.
— А Матиас? — спросил Эрик.
— Я сейчас пойду сменю его. И отнесу его долю туда.
Эрика знобило, и он боялся вставать. Он чувствовал, что швы могут разойтись, а кроме того, боялся, что не сможет удержаться на ногах. Поэтому он протянул руку и сказал:
— Давай любой.
— Выбери.
— Этот. — Эрик показал на кусок, лежащий ближе к нему. Джеф подал Эрику его долю.
На поляне воцарилась тишина, как и во время завтрака.
Банан был переспелый и уже немного забродил. Даже несмотря на голод, Эрик с трудом глотал приторно-сладкую кашицу. Тем не менее он съел все: и мякоть, и кожуру, которая была очень жесткая. У Эрика даже устала челюсть пережевывать ее, но он зажмурился и все-таки проглотил терпкую волокнистую массу.