— А если нет?
— Даже если и так, мы уже сделали все, что могли.
— Значит, ты признаешь, что оно еще может быть во мне?
— Я этого не говорила.
— Господи, Стейси! Я чувствую!
— Ладно, Эрик. Какая разница! Мы все равно ничего не можем больше сделать, кроме как сидеть и ждать.
— Со мной будет то же, что и с Пабло.
— Прекрати, Эрик!
— Но оно во мне!!! Оно в моей крови. Я знаю, я чувствую его в груди…
— Пожалуйста, замолчи.
— Поэтому я умру здесь.
— Эрик!!!
Он замолчал, услышав, как задрожал голос Стейси. Да, она плакала. А он даже и не заметил.
— Солнышко, замолчи, пожалуйста, — сквозь слезы сказала она. — Успокойся, слышишь? Я больше не могу, я устала, мне очень нужно, чтобы ты успокоился и прекратил говорить всякую чушь. — Она вытерла глаза и снова посмотрела на него.
Эрик молчал. «В груди» — с чего он взял это? Он и не думал об этом раньше, до того, как сказал. Но теперь, прислушавшись к своему телу, ясно почувствовал, что растение где-то около его сердца.
Стейси встала, подошла к рюкзаку Пабло, достала одну бутылку и вернулась к Эрику.
— Вот. — Она протянула ему текилу.
Эрик не взял бутылку:
— Джеф сказал, что пить нельзя.
— Но Джефа тут нет.
Эрик смотрел на бутылку, все еще не решаясь взять ее. Он чувствовал запах текилы, такой соблазнительный, особенно сейчас, когда безумно хотелось пить. Наконец он взял емкость из рук Стейси. Это была как раз та бутылка, из которой они все пили, когда шли сюда. Тогда все было хорошо, все были сыты и здоровы. Эрик вспомнил Пабло, весело смеявшегося и предлагавшего всем выпить. С этими мыслями Эрик поднес бутылку ко рту и сделал один большой глоток. Он немного поперхнулся и закашлялся, хлебнув слишком много, но все равно ему было очень приятно. Слегка отдышавшись, он глотнул еще.
За последние сутки он съел только крошечный кусочек сэндвича. И текила, выпитая на голодный желудок, очень быстро дала в голову. Эрику сразу стало легче дышать, все его мрачные мысли куда-то моментально исчезли, и он засмеялся.
Стейси все еще стояла рядом, держа в руках смешной самодельный зонт, и улыбалась.
— Не увлекайся, — сказала она, когда Эрик хотел было сделать третий глоток. Стейси наклонилась и забрала у него бутылку.
Она закрыла текилу и положила бутылку обратно в рюкзак Пабло. Потом подошла к Эрику и села рядом.
Эрик чувствовал, как текила опускалась все ниже и ниже по горлу, обжигая приятным теплом. «А может, они и правы, — подумал Эрик, — и я все преувеличиваю». Он все еще ощущал, как что-то будто шевелится у него в ноге и в груди, но мысли его теперь не были столь пессимистичными, и Эрик уже не был так уверен, что это растение. Он стал думать, что ему действительно только кажется, а на самом деле все в порядке. Ведь в конце концов, если постоянно думать о том, что растение все еще в нем, то и правда начнет казаться все, что угодно.
— Несчастье для несчастного, — сказал Эрик. Эти странные слова сами собой всплыли у него в сознании, и он как-то непроизвольно произнес их.
— Что? — не поняла Стейси.
Эрик покачал головой:
— Нет, ничего.
Он думал о том, что есть еще три бутылки текилы, которые помогут ему дождаться греков. Каждый глоток будет избавлять его от боли и страха. Эти мысли успокаивали Эрика. Он уже был уверен в том, что греки скоро придут и спасут их. Все, что надо было сейчас делать, — это просто сидеть здесь и держать Стейси за руку. А потом попросить ее принести еще текилы. И так пройдет день, в конце которого их обязательно спасут.
У них не было лопаты. Джеф нашел острый булыжник и, встав на колени, с его помощью копал яму. Почва была настолько твердой, что требовалось немало усилий, чтобы хоть немного разрыхлить ее. Матиас работал металлическим шестом, оставшимся от синей палатки. Расковыряв немного земли, они бросали свои орудия и руками вынимали ее из ямки. Потом ребята снова принимались долбить твердую, как камень, землю.
Это была очень тяжелая работа. Выкопать яму оказалось гораздо тяжелее, чем предполагал Джеф. Он планировал, что яма будет фута четыре глубиной, с ровными, квадратными краями. Но у них явно не получалось осуществить эту затею. Как только они раскапывали довольно глубокую яму, ее стены моментально осыпались. Поэтому она становилась все шире и шире, и о ровных краях пришлось забыть. Яма должна была быть узкой настолько, чтобы над ней мог встать человек. Но такая ширина удавалась только при глубине всего лишь в один фут, дальше стенки начинали осыпаться. Смысла в такой неглубокой яме не было. Проще было бы ходить в туалет так же, как это делал Джеф, когда шел к подножию. То есть засыпать все землей.