— Правда?
— Правда. Но мы не будем торопиться, и Джиджи не должна знать, пока мы не будем абсолютно уверены, что у нас все получится.
— У нас все получится, детка.
Затем он берет мое лицо в руки и целует меня так же уверенно, как прозвучали его слова. Трудно не почувствовать его счастье и волнение, хотя я все еще волнуюсь, желая, чтобы у меня была такая же уверенность в том, что у нас все получится, как у него.
— Я чертовски люблю тебя, — говорит он мне в губы.
— Я тоже тебя люблю, — говорю ему впервые за долгое время. Жутко страшно произносить это, но и чертовски приятно. Прошло так много времени с тех пор, как я могла сказать ему эти слова.
Он отстраняется от меня и смотрит в мои глаза, его собственные сияют от эмоций, которые сжимают мою грудь.
— Скажи это снова.
Я нервно сглатываю и облизываю губы. Его глаза опускаются на них.
— Я люблю тебя.
Его глаза блуждают по моему лицу, как будто он запоминает этот момент. Как будто он никогда раньше не слышал, как я произношу эти слова.
Я чувствую, как капля дождя падает на мою щеку. Потом еще одна. Начинается дождь. Мягкий ливень. Воздух все еще теплый.
Его палец касается моей щеки, прослеживая каплю дождя до моих губ.
Я дрожу внутри. Мне нужно, чтобы он коснулся всей меня. Поцеловал меня.
Его пальцы зарываются в моих волосах. Он откидывает мою голову назад. И накрывает мой рот своим.
Я пылко целую его в ответ.
Мы не торопимся раздевать друг друга. Руки касаются каждого сантиметра кожи. Как будто мы никогда не делали этого раньше.
Каждая ласка, каждый поцелуй, нежный и неторопливый. Как будто у нас есть все время в мире.
И, наверное, так и есть.
Толстые пальцы Зевса погружаются в меня, мучительно медленно, сводя меня с ума. Заставляя меня отчаянно желать его, пока я не задыхаюсь и не умоляю его дать мне то, чего я хочу.
Его.
Всегда его.
Он прижимает меня к стене дома. Моя обнаженная спина прижимается к деревянным панелям дома. Моя кожа мокрая от дождя.
Я дрожу. Не потому, что мне холодно. Но из-за мужчины, прижавшегося ко мне. Мужчины, которого я всегда любила. Человека, которого я не могу перестать любить.
Рука Зевса скользит по моему влажному бедру, приподнимая его, открывая меня для него. Он опускается вниз, пока не оказывается на одном уровне со мной, и прижимается своими бедрами к моим. Я чувствую, как головка его члена упирается в мой вход. Мои бедра беспокойно двигаются, нуждаясь в нем внутри меня больше, чем в воздухе прямо сейчас.
— Я люблю тебя, — шепчет он.
Его губы касаются моих. Один раз. Дважды. Он слизывает дождь с моей нижней губы, а затем его зубы погружаются в нежную плоть, кусая меня, в тот же момент он проталкивается внутрь меня, дюйм за дюймом, пока не оказывается полностью внутри.
Мои глаза закрываются от наслаждения. Я стону. Мне нравится это эйфорическое чувство, когда он внутри меня.
— Скажи мне, что ты любишь меня, — грубо говорит он. — Я хочу услышать, как ты это произносишь, пока я глубоко внутри тебя.
И он глубоко. Очень глубоко. Под кожей. Он всегда был там.
Я открываю глаза и смотрю в его тяжелые, полные похоти глаза.
— Я люблю тебя, — говорю ему, задыхаясь от потребности в нем.
Он стонет, его глаза закрываются. Он снова целует меня и начинает двигаться внутри меня. Его мокрое от дождя тело прижимается к моему.
И Зевс занимается со мной любовью, здесь, на балконе дома, который он купил для нас, в то время как дождь продолжает лить.
Глава 29
— Что это с нами и дождем? — я тихонько смеюсь.
Мы в гостиной, лежим вместе на диване, который оставили здесь предыдущие хозяева, накрывшись одеялом, которое Зевс прихватил из багажника своей машины. И да, он выбежал за ним голым. Будем надеяться, что соседи через дорогу ничего не видели. Наша мокрая одежда сушится перед огнем в камине, который развел Зевс, щеголяя передо мной в чем мать родила. Ни у кого из нас не хватило ума забросить одежду внутрь, чтобы она не промокла, пока мы занимались сексом на балконе под дождем. Наверное, мы были слишком захвачены моментом. Слишком увлеклись друг другом.
— Ну, я люблю, когда ты мокрая. — Он поворачивает свое лицо к моему, ухмыляясь в своей сексуальной манере.
— Извращенец.
— Честный, - парирует он.
Я закатываю глаза и качаю головой, стараясь сдержать улыбку.