Тогда Андрей Иванович сам пошел в деревню Гореновку Дзержинского района. Там жили родственники одной знакомой Глафиры Васильевны. Придумали какую-то причину и пошли по соседям.
Крестьяне Гореновки еще ничего не слыхали о партизанах. Самого Андрея Ивановича они приняли за партизанского разведчика или, может быть, даже командира. В хате, где он остановился, собралось много людей, не продохнуть. Почти до утра проговорили. Андрей Иванович рассказал, что сам знал, о положении на фронте. А знал он не мало, так как в ту пору в комнате, где жил со своими товарищами, под полом уже наладил радиоприемник.
— Так что же нам делать? — спрашивали его крестьяне, будто он обязан был, как представитель власти, дать им руководство в жизни.
— Что делать? Бороться. Всеми средствами. В первую очередь — создать партизанский отряд.
— Дело серьезное, нужно, чтобы кто-то организовал отряд, командовал.
— А разве среди вас не найдутся командиры? Еще какие найдутся!
Так и вернулся тогда Андрей Иванович, не напав на след тех людей, которых искал.
Однажды прибежал к Глафире Васильевне радостный, даже светился весь. Казалось, он стал еще выше, прямее.
— Нашел! Нашел! Слышите?
— Как же это вы?
— Осип Каплан познакомил... Ну и черт старый, тянул сколько времени! Душу вымотал. Все присматривался, можно ли довериться. А теперь поверил и познакомил с подпольной парторганизацией гетто. Даже задание дали.
О задании он сообщил так, словно это была великая награда. Странно было видеть детскую радость бородатого человека.
— Шрифтов и типографских материалов требуют. Без вас мне трудно справиться — шрифты нужно будет прятать у надежных людей, от них будут забирать в гетто. Если вы не возражаете, я буду приносить к вам.
— Ну что вы говорите! — даже возмутилась Суслова. — Сколько времени вместе искали работу, а теперь убегать от нее? Все, что нужно будет, я сделаю.
— На всякий случай лучше прятать шрифты не в одном месте. Может, вы знаете еще кого-нибудь, надежного, кто согласился бы помогать нам?
Глафира Васильевна задумалась, перебирая в памяти знакомых. Вспомнила молодую высокую круглолицую женщину, свою давнишнюю знакомую Софью Антоновну Гордей.
— Есть одна. Я познакомлю вас. Живет здесь, недалеко, на Лавской набережной. Это за Свислочью, вон за теми высокими деревьями...
Дюжий, рослый мужчина вышел из красивого многоэтажного здания, расположенного как раз напротив Театра оперы и балета, и направился к центру города. Вечерело, и никто из прохожих, торопившихся после работы домой, не обращал внимания на человека с бородкой, в пестрой шапке-ушанке, который шагал вниз, к Свислочи, а затем повернул на площадь Свободы. Шел он неторопливо, твердым, уверенным шагом натренированного в походах человека. В зубах у него торчала большая трубка, из которой он попыхивал серым едким дымком. Это был капитан, бывший начальник штаба артиллерийского полка Николай Иванович Иванов, а теперь Андрей Иванович Подопригора — рабочий немецкой типографии «Прорыв».
Однажды, улучив момент, когда они остались вдвоем, старый наборщик Осип Каплан шепотом сказал Андрею Ивановичу:
— Вас хочет видеть один хороший человек. Вы можете посетить его завтра вечерком?
— Могу. А куда нужно идти?
Старик назвал номер дома на улице Берсона.
— Только не запутайтесь и не заблудитесь. Деревянный одноэтажный домик в глубине двора. Вход со стороны улицы. Когда войдете, скажите: «Я ищу Славку». Вам ответят: «Славка живет здесь». И только после этого познакомят с нужным человеком. Будьте осторожны...
Быть осторожным! И без этого предупреждения он не стал бы необдуманно рисковать жизнью.
Обходя кварталы, где можно было бы подцепить «хвост» — шпика СД, спокойным, медленным шагом приближался он сейчас к центру города. Вот и Советская улица. Дом правительства. А рядом с ним — небольшие деревянные домики. В один из них и зашел Андрей Иванович.
В передней его встретила невысокая, еще довольно молодая брюнетка. Она смотрела на него удивленными черными глазами.
— Что вам нужно?
— Я ищу Славку.
— Славка живет здесь. Заходите, пожалуйста.
Они вместе вошли в комнату. Навстречу им из-за стола поднялся дюжий, но меньше Андрея Ивановича ростом, молодой человек с пышной, черной как смоль чуприной.
— Я и есть Славка. Очень рад познакомиться с вами, Андрей Иванович. Как раз таким я и представлял вас.
— Откуда же вы знаете меня? — удивился Подопригора.
— Да уж знаю кое-что. Надеюсь, что мы не ошиблись, рассчитывая на вас. Товарищи заверяют, что вы честный советский человек. Разве не так?
— Так.
— В таком случае разговор наш будет совсем откровенным. Давайте пройдем вон туда.
Они вошли в маленькую боковую комнатку, в которой стояла чисто прибранная кровать, ночной столик и два стула. Попросив гостя сесть, Славка закрыл форточку и сел, почти упираясь коленями в колени Подопригоры.
— Дело вот в чем, дорогой Андрей Иванович, — спокойно начал хозяин. — В Минске действует подпольная партийная организация. Она должна выпускать листовки, а если будет возможность — и газету. Для этого необходима типография. Ее у нас нет. Однако ее можно иметь, если этого захотят честные советские патриоты. Товарищи, работающие вместе с вами, сообщили, что в типографии есть русские шрифты, на которые немцы не обращают никакого внимания. Не согласились бы вы перенести эти шрифты на нашу квартиру?
В памяти Андрея Ивановича сразу возник темный подвал типографии со штабелями наборных касс. Их можно все забрать, и никто не спохватится даже через год. Но как их вынести за ворота, охраняемые эсэсовцами?
Андрей Иванович в раздумье, теребил бороду, комкал пеструю шапку-ушанку, непрестанно попыхивал трубкой...
— Да, задали вы задачу...
— Конечно, нелегкую, как и вся наша борьба. Каждую минуту ходим будто по острию бритвы. На то и борьба.
— Хорошо, я посоветуюсь с хлопцами. Что-нибудь сделаем.
— Нам нужно точно знать. Это во-первых. А во-вторых, с кем вы предполагаете советоваться, надежные ли это люди?
— За них я ручаюсь. Это мои друзья по несчастью. Вместе в лагере были, вместе оттуда выбрались.
И Андрей Иванович рассказал, каким образом он с тремя товарищами попал в типографию.
— Одному такое дело трудно осилить. А вместе — сможем. В них я уверен, хлопцы надежные.
На прощанье Славка крепко пожал руку Андрею Ивановичу.
— Полагаюсь на вас, товарищ Подопригора.
— Будет сделано!
Легко сказать: «Будет сделано!» А как сделать все это под пристальными взглядами фашистов и их холуев?
Андрей Иванович возвратился домой озабоченный, суровый. Долго ходил по комнатке, потом сел на свои нары и задымил трубкой. Товарищи видели его необычное настроение и не приставали с вопросами. Знали: придет время — сам скажет.
Уже собирались ложиться спать, когда он жестом позвал к себе хлопцев.
— Мне сегодня предложили одно очень трудное дело, и я не решился отказаться. Надеюсь, вы поддержите меня.
— Что за дело? — в один голос спросили товарищи.
— Предупреждаю: если у кого духу не хватит, сразу отказывайтесь — здесь кровью пахнет... Жизнь ставим на карту.
— Нечего пугать, — сказал Полонейчик, один из товарищей Андрея Ивановича. — Сколько раз мы ставили жизнь на карту... Было бы за что рисковать! Правду я говорю, хлопцы?
— Да, конечно! — откликнулись Трошин и Удод. — За хорошее дело рискнуть можно.
— Тогда слушайте, — продолжал Иванов. — Подпольщики Минска просят достать им русские шрифты и типографское оборудование. Понятно?
— Почему не понятно, — ответил Удод. — Если нужно, сделаем...
— Начнем сегодня. Сначала упакуем шрифт в небольшие пакетики. Каждую букву отдельно. В карманах понесем.
...И вот они в типографии. Подвал встретил их необычной теменью. Казалось, вот-вот стукнешься о стену лбом и из глаз посыплются искры. Одно хорошо, что здесь за тобой не следят вражеские глаза.