— Я просился сам пойти тайным агентом, по возрасту я бы еще смог, но полковник запретил.
Бросаю на него взгляд и соглашаюсь:
— Он прав. Ты не сошел бы за своего.
— Я бы переоделся, перепачкался…
Улыбаюсь. Он старше меня, но беззаботная жизнь Верхнего мира оставила в нем детскую наивность.
— Ты думаешь, “нижние” отличаются от “верхних” только грязью?
Не знаю, зачем разговариваю с ним. Не люблю пустой треп, а ничем другим нашу беседу не назовешь.
— Конечно же, нет, — обижается Питер, но не даю ему продолжить. Ни к чему это.
— Полковник прав, — повторяю. — Тебя раскусили бы в первые несколько минут, — Пит хмурится. — У тебя лицо не обветренное, — говорю и захожу в комнату.
Дверь закрывается, отрезая от меня удивленного собеседника. Несколько секунд стою и задумчиво смотрю на нее. Невольно проникаюсь уважением к Коннери. Удивительно добродушный парень этот Пит, нельзя его в Нижний мир…
4.
Девочка смеется, летнее солнце отражается в капельках росы на газоне…
Яркие банты и яркое платье…
Искренний смех…
Просыпаюсь и поднимаюсь рывком. Мчусь в ванную, чтобы умыться ледяной водой и прийти в себя. Снова этот проклятый сон, снова эта девочка!
В дверь стучат. Не реагирую несколько секунд, судорожно сжимая кулаки и усмиряя тяжелое дыхание. Потом цепляю маску спокойствия и иду открывать.
— Ты же говорил, что не гардеробщик, — усмехаюсь, обнаруживая Питера с моей кепкой в руках на пороге.
Он кривится.
— Очень смешно. Держи свою ценность, остряк.
Вырываю желанный предмет из его рук, будто без него мне трудно дышать, и тут же напяливаю на себя.
— Что тебе от этой кепки? — комментирует мой будущий связной. — Пол-лица закрывает.
В этом и суть, но только отмахиваюсь.
— Пошли, — торопит меня Питер. — Нас ждет полковник.
— Зачем?
— Это я обязан ему докладывать о своих действиях, а не наоборот, — неудачно острит Пит.
Морщусь. Не спорю.
— Пошли.
Мне нечего собирать: одежда, которую мне выдали, на мне, другой у меня нет, кепку вернули, поэтому послушно выхожу вслед за своим будущим связным. Связной… Даже звучит нереалистично.
Впрочем, буду ли я шпионом, и будет ли у меня этот самый связной, пока не факт. Мне нужны гарантии, которых мне пока никто не предоставил. Пустой треп, снова только треп.
Коридоры, которыми мы следуем, так же пусты, как и вчера, — путь снова расчищен. Похоже, я нечто вроде секретного проекта. Какая честь, господа эсбэшники!
— Почему никого нет? — решаюсь воспользоваться хорошим расположением Питера и спросить.
— О тебе никто не должен знать, — ожидаемо.
Хмыкаю.
— Боитесь утечки?
— Осторожность лишней не бывает, — отвечает проводник с интонацией, подозрительно смахивающей на тон полковника.
На это возразить нечего, поэтому замолкаю.
Мы снова оказываемся у кабинета Коннери, в котором состоялась наша первая беседа. По правде говоря, не понимаю, почему вчера этим все и ограничилось, меня отвели в комнату и оставили (дословно) “отдыхать”. Хотят усмирить бдительность?
Что бы они ни планировали, тот, кто годами недоедал, недосыпал и находился в постоянном холоде, никогда не откажется от теплой постели и сытной еды.
Дверь ползет в сторону, а Пит отходит, делая мне приглашающий жест.
Хмурюсь:
— Ты не идешь?
— Беседа приватная, — мне кажется, или в голосе Пита обида?
Пожимаю плечами и захожу в кабинет, дверь со змеиным шипением ползет за спиной, чтобы вернуться на свое место.
— Доброе утро, Кэмерон, — полковник снова за столом сбоку от огромного окна. Бодр, свеж и подтянут.
— Утро, полковник, — отвечаю. Добрым оно мне не кажется, равно как и любое другое. То, что здесь тепло и светло, еще не значит, что мне не следует опасаться за свою жизнь.
Коннери кивает, принимая мой ответ, и делает приглашающий жест в сторону кресла для посетителей. Сажусь.
— Тебе хотелось гарантий, — сообщает полковник без театральных пауз, и на том спасибо. — Вот они, — он подвигает мне лист, лежащий перед ним. — Читать умеешь?
Игнорирую вопрос человека, прекрасно знающего, что до двенадцати лет у меня была возможность посещать школу, и впиваюсь взглядом в мелкий шрифт напечатанного на бумаге текста. Договор короток, но предельно ясен: я, Кэмерон Феррис, обязуюсь тайно участвовать в операции по поимке террористической группировки, в случае ареста главы которой, с моего отца, Ричарда Ферриса, будут сняты все предъявленные ранее обвинения, и он будет немедленно освобожден.