Коэн в комнате один, восседает на трехногом табурете, как и в первую нашу аудиенцию. Пару секунд раздумываю, не усесться ли мне снова на пол, но остаюсь стоять. Кто знает, вдруг придется защищаться.
— Я наблюдал за тобой, — говорит главарь без предисловий, после чего делает паузу, оценивая мою реакцию. Молчу, прямо смотрю на него, не делаю лишних движений. — Не каждый на твоем месте стал бы трудиться на черной работе и не жаловаться.
Что это? Комплимент?
— Мне не привыкать, — отвечаю коротко. Что он знает о черновой работе? Это в последний год на заводе мне жилось более-менее терпимо.
Но Коэн будто не слышит моей реплики, его речь заготовлена заранее:
— Например, Филипп взвыл через два дня и попросил достойное его дело, — кто бы сомневался, — ты продержался две недели. Знаю, про инцидент с обливанием, — продолжает. — Думал, ты придешь жаловаться.
— А если бы пришел? — интересуюсь.
Коэн разводит руками. Император на троне — ни дать, ни взять.
— Я наказал бы зачинщика, — не спрашиваю как, но “его императорское величество” само спешит нести просвещение в массы: — облил бы самого и выставил на мороз, — в глазах Коэна опасный блеск, не дающий посчитать, что он преувеличивает или шутит. — Хотя, — он снова делает театральную паузу, изображая, что раздумывает. Какой талант пропадает! — Я могу сделать это прямо сейчас. Хоть ты и новенький, условия для всех равны. Выпад против тебя — это открытое оспаривание моего решения. Ты знаешь, чья это была идея?
— Не знаю, — отвечаю спокойно. Откуда мне знать? Да, я догадываюсь, что это придумка Фила, но у меня нет ни малейших доказательств. И искать их не собираюсь.
— Защищаешь? — щурится главарь.
Пожимаю плечом:
— Детская шалость, не более. Какая разница, кто придумал.
— Ты считаешь себя умнее остальных, — делает вывод Коэн, и не могу сказать, что он неверен. С самомнением у меня все в порядке
Не отвечаю. Не думаю, что это утверждение требует ответа.
— Я думал подождать еще, — признается главарь, — но Кесс уверен, что ты готов, а его мнению я склонен верить, — вот как. Неожиданно. Кто бы знал, что Кесседи даст обо мне положительный отзыв. — Как думаешь, чем мы занимаемся?
Вопрос с подвохом?
— Грабите богатых и отдаете бедным?
— Почти, — щерится Коэн, — только мы никому ничего не отдаем.
— В Нижнем мире нет богатых, — рискую.
Но Коэн спокоен.
— И тут ты прав. И в том, что умнее остальных тоже, — второй комплимент за разговор. Чуть приподнимаю брови, но молчу. — Богатые друзья у меня тоже есть, — почти не дышу, — но сейчас не об этом, — черт! — Чтобы выжить, нам нужна добыча. Банд, вроде той, которой принадлежал Здоровяк Сид, — спасибо за напоминание, — много, а хорошего в Нижнем мире мало. Иногда отнимаем нажитое у мелких и слабых банд. Иногда забираем провизию на заводах, — делает очередную паузу и смотрит особо внимательно, — знаю, ты работал на заводе долгое время. Это для тебя… приемлемо?
— Вполне, — отвечаю, в то же время гадая, откуда у бандита из Нижнего такой богатый словарный запас.
— Сегодня ты пойдешь с нами, — объявляет Коэн торжественно. Нарекаю тебя Лорд Кэмерон, отныне ты рыцарь Круглого Стола… — Завод “Хорнсби”. Сегодня им привезли продовольствие. Зачистим их склад.
Пытаюсь скрыть разочарование: Коэн лишь упомянул о делах с “богатыми”, вероятно, имея в виду “верхних”, никаких подробностей.
— Почему склад? — спрашиваю, изображая заинтересованность. — Почему не при перегрузке?
— Охрана с оружием, — отвечает главарь. — А склад охраняют местные. Не хмурься, — неверно истолковывает он мою реакцию, — никто не подохнет с голоду. Правительство расщедрится и пригонит новую партию. Заводские крысы им нужны голодными, но живыми, — последние слова так резко контрастируют с предыдущей почти литературной речью, что инстинктивно морщусь. — Что? Не считаешь заводских крысами? — опять понимает по-своему Коэн.
— Мне плевать на заводских, — отвечаю, и это чистая правда. Мне их не жаль. Мне никого уже давно не жаль.
— Это правильный ответ, — главарь доволен, а вот я нет: было сказано слишком мало. — Тогда готовься. Ночью идем. Можешь пойти поспать, потом выспаться не придется.
— А печка?
— Что печка? — кажется, мне удалось-таки удивить всезнающего и наперед все просчитывающего Коэна.
— Ну, у меня обязанности, — поясняю. — Кто займется печкой?
Глаза главаря расширяются, а потом он заходится в хохоте. Терпеливо жду, пока он заткнется.
— Печка у него, — бормочет, отсмеявшись, и вытирает рукавом выступившие от смеха слезы. — Мышь сегодня займется. Ты и твои навыки нам будут полезнее на вылазке.