Выбрать главу

— Боб, — отвечаю.

— Хорошо, что не убегаешь, — потирает сбитые кулаки, чуть оборачивается, оценивая количество оставшихся в цеху людей. Правильно мыслит, охрана далеко, слишком многие еще не успели выйти, они служат живой стеной, закрывая обзор. Вот только даже Бобу невдомек, что увидь Билли, что происходит, все равно не сойдет со своего поста. Слишком уж дорожит местом привратника и ни капли не дорожит другими людьми. — Давно присматриваюсь к тебе и хочу познакомиться поближе, — а затем его огромная ладонь недвусмысленно накрывает место пониже ремня.

Вижу сочувствующий взгляд Мо и окончательно понимаю, что слухи не врут: Боб любит мальчиков. Черт, мне казалось, бедолагу всего лишь избивают…

— Что, он тебе уже надоел? — отвечаю с вызовом, мотнув головой в сторону долговязого Мо. Тот тут же теряется в толпе.

— Податливые утомляют, — глубокомысленно выдает здоровяк и делает шаг ко мне. — А ну-ка, парни, держите его.

Глен отчего-то бледнеет.

— Боб, может…

— Или ты или он, — отрезает тот.

Глен тяжело сглатывает, вид у него затравленный. Он, правда, против этой затеи.

Зря Боб не слушает Глена, который проработал со мной бок о бок все эти четыре долгих года. Зря…

Двое идут на меня. Все равно, что все четверо. Я меньше каждого из них, как минимум, вдвое.

Уворачиваюсь от первых ударов, ухожу в защиту, бью ближайшего в коленную чашечку. Второй ошалело пятится: удивлен и растерян. Мое сопротивление не способно их остановить, но застает врасплох.

Боб злится и прет на меня. Не успеваю, у него слишком длинные руки. И тяжелые. Меня сносит с одного удара и отбрасывает назад на полметра. Голова взрывается адской болью, и все силы уходят на то, чтобы не потерять сознание.

Боб нависает надо мной, привычным движением переворачивает лицом вниз, тянется к ремню на штанах.

Все еще часто моргаю, в ушах стоит звон. Поворачиваю голову и вижу прямой взгляд Билли от входа. Толпа рассеивается, и он все видит. Но не делает ни малейшей попытки помешать.

— А говорили, крутой, — сопит Боб, справившись с моей пряжкой.

Еще одна добыча, еще одна жертва в его коллекции.

Вот только я не собираюсь быть жертвой. Мне уже нечего терять, кроме чувства собственного достоинства.

Нащупываю отвертку в кармане. Покрепче перехватываю рукоятку. А потом изворачиваюсь под пристраивающимся надо мной Бобом и бью его прямо в глаз. Отвертка не слишком большая, ее недостаточно, чтобы пробить мозг и убить, но и ее хватает, чтобы Боб навсегда простился с глазом.

Неудавшийся насильник орет так, что мне кажется, трясутся стены. Скатывается с меня, зажимая глазницу. Между в ужасе растопыренных пальцев торчит рукоятка. Хлещет кровь. На мне брызги.

Губы сами собой растягиваются в улыбке. Это больно, потому как нижняя разбита, и на подбородок стекает моя собственная кровь.

Я пока не в силах встать, в голове еще звенит. Просто отползаю по бетонному полу подальше, чтобы раненый не наступил на меня в своей агонии. Слышу топот бегущих ног, крики.

Что ж, пожалуй, мне удалось привлечь внимание охраны…

Мысль проплывает где-то на грани яви и забытья, а с губ срывается нервный смешок. Кажется, у меня истерика.

Последнее, что помню, это как застегиваю ремень на штанах негнущимися пальцами. А потом двое охранников берут меня под мышки и волокут к выходу.

2.

— Ну, иди, иди сюда! — кричит молодой русоволосый мужчина, вытягивая навстречу руки. — Вот так!

Девочка в ярком платьице и двумя огромными бантами на голове подбегает к отцу, и он высоко поднимает ее над головой. Девочка раскидывает руки и гудит, изображая самолет.

Они во дворе, зеленый газон, выложенная камнем дорожка, летнее солнце, отражающееся в небольшом бассейне.

— Вот вы где! — в голосе слышится смех.

Женщина легко сбегает со ступенек крыльца и, улыбаясь, смотрит на мужа и дочь.

— Хватит баловаться, обед на столе…..

Сколько еще меня будет преследовать этот сон? Годами, изо дня в день вижу эту девочку и ее родителей. Девочку, которая умерла много лет назад…

Придя в себя, еще несколько минут лежу, не поднимая век. Сон такой яркий, а когда открою глаза, снова увижу мрачный холодный мир, в котором живу. Не хочу.

А через минуту понимаю, что мне слишком тепло, как никогда не бывает в моей комнате в общежитии. Воспоминания вчерашнего дня обрушиваются шквалом: улыбки Глена, сочувствие Мо, Боб, отвертка… Пожалуй, отвертка — самое приятное из перечисленных воспоминаний, и мне не жаль Боба.

Наконец, открываю глаза и рывком сажусь на жесткой койке. Смех девочки из сна все еще звенит в голове, и приходится ею хорошенько встряхнуть.