“Верхние”, — проносится в голове.
Вновь прибывшие тоже не выглядят дружелюбно, особенно глаза первого, светловолосого, так и мечут молнии. Удивленно понимаю, что гнев направлен не на меня.
— Что здесь происходит? — Блондин даже не повышает голоса, но допрашивающие меня тут же сникают. Серый вообще играет в немую статую и смотрит только в пол, а Синий таки находит в себе силы ответить старшему по званию, да еще и “верхнему”.
— Мы ведем допрос… сэр.
— Вижу, — бросает Блондин, точно сплевывает, и кивает сопровождающему его брюнету помладше в мою сторону: — Забирай, машина ждет.
Вот теперь и я теряю дар речи. Кто они, что им от меня нужно? Неужели… Нет, тут же давлю эту мысль на корню. У меня есть дядя, папин родной брат, дядюшка Квентин. После ареста отца он приходил ко мне в приют и клятвенно обещал забрать, как только сможет. Говорил о проблемах с деньгами, что сам еле умудряется удерживаться в Верхнем мире, но как только сможет… Как только деньги позволят… Как только…. Как только рак на горе свистнет, кажется, так говорили на Старой Земле. Кроме того одного памятного раза, дядюшка Квентин больше не пришел ни разу. Очевидно, рак на горе, так и не просвистел победную песнь…
Не жду и не верю, что спустя такое долгое время дядя вспомнил о моем существовании, но кроме него, у меня в Верхнем мире никого не осталось. Тогда кто это, и что им от меня нужно? Черт, повторяюсь…
Однако спорить не возникает даже мысли. О будущем думать нет смысла, а если опираться только на здесь и сейчас, то мне однозначно выгоднее в данный момент покинуть эту комнату. Там уже будь, что будет.
— Живой? — Брюнет чуть наклоняется, чтобы наши глаза были на одном уровне. У него они неожиданно ярко-голубые. Странно и непривычно, но во взгляде нет обычного омерзения стражей порядка к таким, как я.
— Живой, — бормочу и отвожу глаза, разрывая зрительный контакт. Когда на меня смотрят с сочувствием, это еще неприятнее.
— Тогда пошли, — рука аккуратно касается моей спины между лопаток, подталкивая к двери. — Эй! Одежду приготовили?! — кричит поверх моей головы кому-то в коридоре.
И мы вместе выходим из допросной.
В коридоре обнаруживается все тот же парень в серой форме, который недавно привел меня на расправу. Вот только взгляд и поведение у него другие. Будто у собаки, которая жаждет заполучить косточку. Разве что хвостом не виляет. Зато заглядывает в рот Блондину, чуть ли не капая слюной.
— Вот, сэр… — выдает с придыханием, — я все сделал… как Вы велели.
Хочется сплюнуть от отвращения: короли среди таких, как я, тут же превращаются в шавок при виде таких, как эти.
Блондин не удостаивает охранника ни ответом, ни взглядом, дергает плечом, будто сгоняя с него муху, и молча проходит мимо. Его помощник с темными волосами тоже не жаждет общаться с подхалимом. Берет у него из рук ношу и протягивает мне.
— Надевай, — короткий понятный приказ, не располагающий к уточняющим вопросам. Однако по-прежнему не злой.
В моих руках оказывается куртка, толстая и явно теплая, хотя и на несколько размеров больше. Приходится подкатать рукава.
— Идем, — бросает мне Брюнет и пропускает вперед.
Так и вышагиваем молча по темному коридору: Блондин, я, затем Брюнет. Ничего не спрашиваю и даже не хочу знать, потому что шестое чувство подсказывает, что мне все равно не понравится то, что услышу. Пытаюсь радоваться тому, что есть, а именно: меня не избили до полусмерти, и на мне теплая куртка до колен.
Такой процессией и выходим на улицу. Приходится резко вскинуть руку, потому что выпавший за ночь снег ослепляет своей белизной. Несколько шагов иду на ощупь, судорожно пытаясь проморгаться, а когда мне это удается, вижу новенький блестящий флайер, припаркованный у подъездной дорожки. Такой великолепный аппарат выглядит инородным гостем в Нижнем мире, и я абсолютно теряюсь в догадках, зачем его обладателям моя скромная персона.
Дверь распахивается, и мне указывают внутрь. Все же колеблюсь. Бросаю взгляд на кобуру на поясе у Брюнета. На пистолет, удобно лежащий возле обернувшегося к нам водителя. На строгий взгляд Блондина… Решающим становится именно этот взгляд, он словно оценивает меня и ставит невидимые галочки напротив одному ему известных пунктов. Убьют ли они меня, если прямо сейчас попытаюсь бежать? Какая-то упрямая часть меня чертовски хочет это проверить, но другая, очень долго спавшая любопытная часть, заставляет послушаться и сесть в машину.
Флайер поднимается тут же, как только мы рассаживаемся. Блондин садится вперед к водителю, а Брюнет назад — ко мне. Оказываюсь возле окна и могу смотреть вниз на пролетающий город. Мысленно фыркаю: то, что только называется городом.