Здесь повествуется о грехе гордыни
230 Ты свел спокон веку теснейшую дружбу с гордыней,
а страха и совести нет у тебя и в помине.
Внушаешь: «Кто любит — тот дарит». По этой причине
так много хапуг, и воров, и разбойников ныне.
231 Гордыня толкает на поиски ценных вещей,
и нет для проезжих теперь безопасных путей:
мужчин обирают, бесчестят их жен, дочерей,
бывает — монахиню не пощадит лиходей.
232 Законом предписана смертная казнь за разбой,
позорная смерть ждет людей, совращенных тобой,
и — адский огонь, разожженный для них Сатаной;
но тронуть тебя невозможно их жалкой судьбой.
233 В гордыне — погибель; а если иной маловер
сомнение явит, напомню древнейший пример;
как многие ангелы, коим был вождь Люцифер,[58]
за гордость низвергнуты были с божественных сфер.
234 И пусть провиденье безгрешными их сотворило,
однако ж гордыня все доброе в них извратила.
Гордыня — столь мощная, столь вредоносная сила...
Молчу: тут не терпит бумага, бледнеют чернила!
235 В союзе с гордыней, смутьян, подстрекатель матерый,
ты сеешь, Амур, нелады, препирательства, споры;
куда ни войдешь ты, как следом являются ссоры;
все зло на земле от тебя — вся вражда, все раздоры.
236 Гордец ослеплен и не видит он — где западня;
с упорным бесстыдством грехами себя бременя,
все ж рано иль поздно не минет он черного дня;
тому в подтвержденье — рассказ про осла и коня.
Пример о коне и осле[59]
237 Скакал борзый конь: был седок его вызван на бой
за то, что греховно слюбился с чужою женой;
скакун им гордился и мнил, что и сам он герой.
Глядь — вьючный плетется осел там, вдали, под горой.
238 Кичась своим панцирем, сбруей, отделкой седла,
конь с шумом, и звоном, и громом летел как стрела;
все твари с дороги шарахались; что ж до осла,
то, хоть и струхнул и душа его в пятки ушла,
239 он путь продолжал, по ослиному туп, твердолоб.
Дорога была под уклон, конь ускорил галоп,
трудягу толкнул, и в канаву тот с ношею — хлоп;
проржал ему конь: «Мог бы в сторону сдать, остолоп!»
240 Конь ринулся в битву: победная грезилась сеча,
однако же не увенчалась победою встреча;
коварен был враг: дротик пущен был им издалеча,
убить не убив, но изрядно коня изувеча.
241 Конь, выйдя из боя, стал клячей, пригодной едва
к тому, чтоб пахать да солому возить и дрова,
а то качать воду, по кругу топчась: такова
расплата за грех: на чужие не зарьтесь права.
242 Где гордая поступь, кичился он коей в дни оны?
Слезятся глаза, стерта холка; хромой, запаленный,
чуть тащится конь, на ходу отбивая поклоны;
покрыт чепраком был, — нет нынче и рваной попоны.
243 Обтянуты шкурою ребра, хребет — как пила,
торчат уши врозь... И вот как-то судьба привела:
коняга убогий увидел того же осла.
Тот прыснул при встрече:«О-го-го-го-го, как дела?
244 Ты что ж не толкаешься? Где твой нарядный убор?
Седло золоченое? Где твоя спесь, твой задор?
Навеки ты ввергнут в ничтожество, в стыд и позор.
Был гордый скакун, а теперь ты несчастный одер».
245 Подобных примеров история тьму накопила.
Пусть помнит спесивец, исполненный гордого пыла,
что почести, слава, здоровье, отвага и сила
не вечны: на старости лет скажем — было да сплыло.
Здесь повествуется о грехе скупости
246 Ты скряга. Велик нам ущерб от тебя, изувера,
но в скупости вовсе тобою утрачена мера:
тебе лишь бы взять, но не дать — уж такая манера:
все будешь ты жаждать, хоть досуха выпьешь Дуэро.
247 За скупость когда-то в геенну попал богатей,[60]
что нищего Лазаря прочь отогнал от дверей;
никто не способен растрогать тебя, лиходей,
ни крохи не дашь никому от казны от своей.
248 Хотя заповедано было в священном писанье:
нагого одень и голодному дай пропитанье,
бездомному — кров, у тебя не бывало желанья
ответить на зов, внять мольбе, услыхать заклинанья.
249 Скупец! Что ответишь Творцу ты на страшном суде,
как спросят отчета: когда свою лепту и где
ты дал от сокровищ своих тем, кто стонет в нужде?
Попомни: тебя приведет скопидомство к беде.
250 В далекие дни ты был скромный, ты был неимущий,
усердно молил, чтоб милость явил Всемогущий:
коль здравье и сила, мол, будут Амуру присущи, —
он людям на помощь придет, беднякам — всего пуще.
251 Господь внял мольбе: ты сильней, здоровей, что ни час;
богатый несметно, ты в скупости гнусной погряз:
бедняк подойдет — на него не опустишь ты глаз;
уместно тут вспомнить про волка больного рассказ.
вернуться
58
вернуться
59
Хотя этот сюжет и существовал в средневековых переложениях басни Эзопа у Винценция из Бове, Вальтера-Англичанина и др., крупнейший исследователь источников «Книги благой любви» Феликс Лекуа справедливо указывает на то, что
вернуться
60