Павленко, начальник лагеря, отправил погоню, дал инструкцию: «Живыми не приводите». Ему нужны были жертвы — для примера. Поймали. Старшего блатного убили с ходу. Олег бросился на колени, взмолился: «Не убивайте».
Убили в упор. Принесли на вахту, выставили трупы для всеобщего обозрения.
Составлял акт о его смерти. Было жалко.
И наконец, 58-я статья.
Тут опять ряд подразделений. Прежде всего статья 58–16 — измена родине. Это в основном власовцы или участники других военных подразделений, воевавших на стороне немцев во время войны. Большей частью люди, совершенно случайно попавшие в этот омут. Для примера расскажу биографию одного из них, который работал у нас санитаром. Со мною дружил. Знаю его биографию, как свою.
Зовут его Виктор. Родился в Новгороде. Мать — обрусевшая немка из новгородских колонистов; отец — русский, сапожник-пьяница. Рос вместе с братом моложе его на два года. Детство — кошмар. Вечно пьяный отец, скандалы, нищета. Наконец война.
Новгород в руках у немцев. Призывают всех мужчин на особый пункт, в том числе Виктора. Узнают, что мать его немка. Рукопожатие. «Поздравляем с возвращением в лоно родины». Теперь он немецкий гражданин. Мобилизуют. По росту он подходит в СС, ничего не скажешь, рослый парень.
И вот он в частях СС. Борется с партизанами. Но это ему не по душе. Объявляет себя больным. Симулирует аппендицит, отправляют на излечение в больницу на границе с Швейцарией, где ему вырезают абсолютно здоровый аппендикс.
Но отец его сапожник, и ремесло сапожника знает он с детства. Начинает чинить ботинки в больнице. Специалист незаменимый. Им дорожат. При больнице — до конца войны. Но знакомится на свое несчастье с русской девушкой из Питера.
Она здесь на принудительных работах. Женится на ней. Это для нее удача. Он ведь немецкий подданный. Все ограничения для нее разом отпадают.
Конец войны. Ничто не мешает перейти швейцарскую границу. Он в Баварии, до границы несколько километров. Но жена требует возвращения на родину, в родной Питер. У нее от него уже родился сын.
Возвращаются. Его в Питере, конечно, не прописывают. Поселяется в Новгороде. Через два года арестовывают. Двадцать пять и пять и пять. Это означает: 25 лет лагерей, 5 лет последующей высылки в отдаленнейшие местности Сибири, 5 лет поражения в правах, — словом, пожизненный каторжник.
Жена пишет ему из Питера мерзкие письма, называет его изменником родины (в Германии, когда надо было спасаться от тяжелых работ, она об этом не думала), разводится, выходит замуж вторично.
Встретились мы с ним в Кодине. Работал санитаром. Не позволялось по статейному признаку. 58–16 — изменники родины — могли работать только на общих работах. С большим трудом удерживали, выдавали за больного, в этом помогал я, старый обманщик.
Помню, однажды утром, в 6 часов, я обхожу палаты, меряю температуру. Виктор подметает коридор. Подхожу к радиорупору, улавливаю несколько слов. Подзываю Виктора, говорю: «Витя, слушай».
Передают закон об амнистии. Это первая амнистия после смерти Сталина. Голос Левитана отчеканивает: «Всем, имеющим 25 лет, срок сократить наполовину».
Виктор блаженно улыбается, шепчет: «Двенадцать с половиной лет…»
Далее диктор продолжает: «Настоящую амнистию не распространять на изменников родины».
Я никогда не видел, чтоб в одно мгновение так переменилось лицо человека.
Но он освободился раньше меня — летом 1955 года, после приезда в Москву Аденауэра и всеобщей амнистии за военные преступления. Переписывались с ним.
В 1959 году, будучи в Новгороде, навестил его. Женился второй раз. И от второй жены имеет ребенка. И, чудак, все время вздыхает о первой жене. Я говорил: «Что ты, дурачок, вспомни, какие она мерзкие письма тебе писала».
Нет, вспоминает о ней по-другому. Потом, в Москве, получил от него письмо. Не ответил, у меня в это время был забот полон рот: отовсюду меня выгнали, появилась обо мне мерзкая статья в журнале «Наука и религия». Пути наши разошлись. Виктор, что делаешь ты теперь?..
А вот перед нами другой «изменник», чином повыше, капитан СС. Тоже русский парень. Москвич Миша (имя условное). Родословная такова.
Отец — мелкий служащий, бывший эсер, погибший в застенках НКВД в 1937-м. Мать — фотограф. В 1941-м был мобилизован. С самого начала имел план перейти к немцам; ненависть к большевикам впитал с молоком матери.
Удалось перейти. Далее фигура умолчания. Что там делал — неизвестно. В 1943 году всплывает в немецких войсках капитаном СС. В 1945 году возвращается. Пребывание в СС удалось скрыть. Работает фотографом.