Проведала об этом теща. Озлилась: обеим дочерям парень испортил жизнь. Увидела у него на столе рукопись одного из его товарищей, которую тот написал в защиту космополитов. Наш Дон-Жуан ее и не прочел, валялась она у него на столе среди других бумаг. Но теща отнесла эту рукопись в МГБ.
В результате получил наш Дон-Жуан по статье 58–10 десять лет, так же, как и его товарищ.
Иногда аресты по этой статье принимали характер анекдота. Хороший мальчик из Риги Юра Баранов. Окончил десятилетку, поступил в Педагогический институт. Один из его товарищей, студент 4 курса, комсомолец, знакомый его матери, стал показывать ему институт, рассказывать про институтские порядки.
Юра слушал внимательно, потом спросил: «А я слышал, что в институтах бывают подпольные кружки. Есть ли такой кружок и в нашем институте?» Товарищ его оказался стукачом, доложил куда следует. Десять лет.
Другой студент — Ефим Зайдберг из Московского университета. Ярый марксист. Однажды во время спора на философском семинаре, когда ему стали указывать, что его слова противоречат тому, что говорил Ленин, он неосторожно ответил: «Ну, так Ленин говорит чепуху». Немедленное исключение из университета. Десять лет лагерей.
Были и другие, серьезные люди, у которых статья 58–10 сочеталась с глубоко продуманными взглядами или была результатом глубокой пережитой ими трагедии.
Со многими из них я познакомился позже, когда меня перевели в Кодинское отделение. История моего перевода такова.
Мой шеф и ученик, который окончил десятилетку и стал студентом заочного Юридического института в Ленинграде, получил повышение: стал начальником санитарной части Обозерского отделения — и переехал в Кодино.
Так как учеба в заочном институте продолжалась, работы должны были писаться и надо было готовиться к экзаменам, то и я вскоре получил спецнаряд в Кодино.
Здесь работал в качестве врача ожидавший конца срока Павел Макарович. И через два года разлуки мы встретились с ним вновь.
Радостная то была встреча: за лагерные годы я привык считать его своим благодетелем и искренне его любил. Все время между нами велась тайная переписка. И я стал опять работать в его стационаре ночным медбратом.
И здесь, в Кодине, я встретил еще одного человека, который стал моим другом на всю жизнь, вплоть до его смерти: я встретил московского профессора Евгения Львовича Штейнберга.
Выше я уже упоминал имя Евгения Львовича Штейнберга. Он попал в лагерь, став жертвой известного стукача Якова Ефимовича Эльсберга.
Вообще он был человек удивительно простой и доверчивый — и необыкновенно обаятельный.
Евгений Львович родился 31 декабря 1901 года, и ему тогда шел 51-й год. Он происходил из семьи крупного еврейского капиталиста, проживавшего под Симферополем. Детство Евгения Львовича поэтому прошло в Крыму. Окончил Симферопольскую гимназию. Поступил в Новороссийский университет.
Советская власть пришла в Крым на четыре года позже. Новороссийский университет во время гражданской войны был переведен из Одессы в Симферополь, и Евгений Львович застал всех старых профессоров и успел у них поучиться. Между прочим, он был близко знаком и с Максимилианом Волошиным.
После прихода советской власти Евгений Львович переезжает в Москву, заканчивает Московский университет по историческому факультету. Остается при университете. Женится на Татьяне Акимовне Шапиро, дочери известного врача, вернувшейся только что из Парижа, где она жила вместе с матерью-эмигранткой.
Затем обычная карьера советского научного работника. Защита диссертации, преподавание. Знакомство с господином Эльсбергом. Арест.
Он также получил десять лет по статье 58–10 за свои высказывания в дружеских разговорах в присутствии Эльсберга. В лагере он работал лаборантом.
У нас было много общих точек соприкосновения. Помимо литературных интересов любовь к театру. Он был страстным театралом, и даже в это время в Москве шла его переделка, сделанная совместно с Прутом, мопассановского романа «Милый друг». И самое главное — комплекс религиозных, философских, политических взглядов.
Он был верующим человеком, христианином, хотя и не крещеным, не принадлежащим ни к какой определенной конфессии, любил читать Евангелие, особенно о страданиях Христа, и при этом всегда плакал.
Человек вспыльчивый, импульсивный, он мог легко поссориться, наговорить резкостей, но через полчаса уже все было забыто, прощено, заглажено. Человек с большим чувством юмора и с артистическими способностями, он был незаменимым рассказчиком. Любил анекдоты.