Оторопевший секретарь спрашивает:
«А ты где работаешь?»
«Я учитель».
«Ах, вы — учитель?»
И секретарь молча садится, не кончив речи. Еще мгновение — и секретарь встает из-за стола и молча, ни с кем не попрощавшись, уходит. Вслед за ним уходит вся его свита. Скандал страшнейший: выгнали партийного руководителя. По тем временам можно было и поплатиться за это головой.
Директор (очень милая женщина) мечется, задыхается, чуть не плачет. Выручили нас наши ребята, бывшие фронтовики (это же был 1948 год). Окружили секретаря в коридоре: «Михаил Иванович, вернитесь! Вернитесь, фронтовики вас просят».
Сановник сменил гнев на милость и важно изрек: «Только для фронтовиков возвращаюсь».
Виновный учитель убежал домой как ошпаренный, а на другой день подал заявление об уходе.
Все это, впрочем, мелочи. Если бы только это, то с этим еще можно примириться. Было нечто более страшное. На ваших глазах наших учеников, хороших, милых русских ребят, развращали, делали из них провокаторов, шпионов, агентов МГБ.
Лет десять назад я написал довольно большую статью «Перед восходом солнца», в которой подробно рассказывал об агентах госбезопасности, о методах их вербовки.
В КГБ на статью обратили пристальное внимание. Проглотили, но потом, в 1969 году, мне отомстили. (Эта статья и была основной причиной моего ареста.)
Попала эта статья и на Запад, но здесь на нее не обратили никакого внимания. Лишь один американский журнал, издающийся Государственным Департаментом США, напечатал ее в английском переводе.
Вернусь опять к этой теме. Это тем более уместно, что именно агенты КГБ, стукачи, являются существенным элементом «Человеческой комедии», разыгрывающейся в СССР.
Начну с учеников. Фамилии своих учеников из соображений педагогической этики буду заменять вымышленными.
Однажды в весенний день, в мае 1948 года, я назначил в школе рабочей молодежи консультацию перед экзаменами на аттестат зрелости. По закону ученики в это время получают отпуск на работе, поэтому можно заниматься с ними и днем.
Прихожу. Вижу, около школы стоит знакомый рыжеватый паренек, окончивший школу в прошлом году. Это сын нашей уборщицы, сделавший впоследствии блестящую карьеру: он сейчас второй секретарь райкома комсомола Дзержинского района.
Здороваемся.
«Ты что, Витя?»
«Я по делу. Я сейчас и к Льву Исаковичу (учителю математики) заходил».
Через пятнадцать минут ко мне подходит ученик — парень 24-х лет, коммунист, сын марьинорощинского портного. Говорит:
«Анатолий Эммануилович! Мы с Даниловым (это тоже бывший фронтовик, сын известного в Марьиной Роще чекиста) должны сейчас удалиться по экстренному делу».
«Пожалуйста».
Вечером своему коллеге-математику:
«Скажите, к вам сегодня Витя заходил?»
«Заходил. Если б вы только знали, зачем заходил…».
«Скажите, — буду знать».
«Нет, этого я вам никогда не скажу, но если бы вы только знали!..»
Я (сугубо равнодушно, вижу, что через пять минут он все равно мне все скажет):
«Ну, раз нельзя, так не надо».
«Ну, ладно, я вам все-таки скажу. В райком комсомола прибыл представитель госбезопасности. Он хочет приглашать на работу людей. Витька выделил трех: Алексеева, Данилова и меня. Работа научно-исследовательская».
«Что она исследовательская, это я понимаю, но что в ней научного?»
«Да нет, не то, что вы думаете. Речь идет об иностранном отделе. Надзор за иностранцами-немцами, которые работают сейчас на наших заводах».
«Ну, и что вам сказали?»
«Велели позвонить».
Через два дня мой Лев Исакович позвонил и получил обескураживающий ответ:
«Мы вами заниматься не будем».
Что касается Данилова, то его кандидатуру, как это ни странно, отвел отец — сам старый чекист. Из этой тройки прошел один только Алексеев, сын дамского портного, фронтовик.
Проходит несколько дней. Опять консультация. Ребята заговорились, стоя в коридоре. Я говорю:
«Ребята, ребята, идите, пора начинать».
Алексеев разыгрывает из себя мальчика:
«А я не пойду!»
Я: «Ну, вот тебе, военный человек, ты должен быть дисциплинированным».
«Я же теперь не военный».
«Все равно, теперь ведь тебе опять придется привыкать к дисциплине».
Алексеев бросает на меня искоса взгляд, понял, что я знаю.
На другой день он у меня, — он староста группы, — принес мне какой-то список. Когда деловой разговор был окончен, Алексеев говорит:
«Вы знаете, что в моей жизни намечаются перемены? Мне сказали следующее: сдавайте экзамены, сдавайте как можно лучше, а когда сдадите, приходите к нам. Речь идет об иностранном отделе».