На некоторых стрелах были билетики с изображением черепа. Рекло прочел в каталоге, что наконечник их отравлен.
«Яд этот убивает почти мгновенно и противоядие против него неизвестно».
Сыщик поспешил отдернуть руку.
Понравилась ему трубочка с длинными костяными иголками.
Иголки, по-видимому, вкладывались в трубочку, а затем выдувались из нее.
На этих иголках тоже было изображение черепа.
Рекло удивился, увидав браунинг. Он заглянул в каталог.
«Револьвер капитана Окса, съеденного в 1874 году людоедами возле озера Чад».
Этьен сопровождал сыщика при его осмотре.
Шарль Рекло с первого же дня убедился, что лакея нельзя подозревать в убийстве. У сыщика в этом отношении был нюх. Этьен и в самом деле был славный парень, веселый и жизнерадостный, по характеру мало подходивший к своему мрачному барину.
— Так вы говорите, Этьен, — произнес сыщик, — что эти шкафы не запирались?
— Нет. Кому придет охота, сударь, красть гнилые черепа да разноцветные ракушки? Дураков, сударь, не так много.
— Гм! Это довольно смелое утверждение. По-моему, напротив, дураков очень много. А что, господин Лактьер часто перебирал свою коллекцию?
— За последнее время не так часто, сударь. Господин Лактьер все писал. Прямо было даже удивительно смотреть. Ну как это рука не отвалится! Верите ли слову, в кинематограф и то не ходил. Ну что ты тут будешь делать?
— А у него бывал кто-нибудь с рыжими усами?
— Да, по правде сказать, не замечал. Конечно, приезжали разные ученые. Только давно уж что-то никто не приезжал.
— Однако кто-то все-таки убил господина Лактьера?
Этьен при этих словах смутился.
Если бы с ним разговаривала госпожа Лазар, она, наверное, сочла бы это за доказательство вины. Но Рекло понимал причину этого смущения. Кому же и бояться обвинений, как не слуге? Он не придал этому никакого значения. Его, по-видимому, гораздо больше интересовала коллекция.
Этьен даже удивлялся, как это можно осматривать всю эту дребедень, да еще так подробно, заглядывая чуть ли не каждую минуту в каталог.
А сколько трудов стоило господину Лактьеру собрать все это! Три раза его чуть было не съели. Хорошенькое удовольствие быть изжареным… Гораздо лучше самому съесть жареную котлету. Чудные эти господа ученые…
То ли дело — отец господина Лактьера. Он занимался торговлей.
Сыщик, слушая, что говорил Этьен, продолжал свой осмотр.
Вдруг глаза его изобразили сильное любопытство.
Он быстро нагнулся и поднял с нижней полки шкафа руку, грубо выточенную из дерева.
Затем он взглянул в каталог.
«Рука бога Му-га-ша» — прочел он:
— Господин Лактьер не очень был щедр на слова, когда писал свой каталог.
— Ученые люди и так все знают, — заметил Этьен, — а простому человеку и знать не надо.
Сыщик продолжал внимательно разглядывать руку.
Она была выточена самым примитивным способом. Пальцы были едва намечены. Они как бы держали дощечку с непонятными знаками.
Шарль Рекло провел пальцем по деревянной руке и затем внимательно оглядел его.
Затем он потрогал лежавшую тут же деревянную фигуру крокодила и опять оглядел свой палец.
— Гм! — пробормотал он, видимо заинтересованный.
— Вам понравилась эта ручища, сударь? — спросил несколько изумленный Этьен.
— Нет, — отвечал сыщик, — но меня удивляет… почему… — он запнулся.
— Почему она такая тяжелая?
— Нет… почему на ней нет пыли… Разве она не была положена одновременно с другими вещами?
— Нет, сударь, наверное одновременно.
— И вы помните, что она тут лежала?
— Помню.
— Гм… А мне кажется, что ее положили сюда недавно. Слой пыли на ней совсем не такой, как на других вещах.
— Я, сударь, хорошо помню эту руку.
— Одно из двух… или ее недавно вытерли…
— Нет, сударь, кроме меня никто не мог бы этого сделать…
— Или одну руку подменили другою!
X
СТРАШНАЯ ШЛЮПКА
Когда негр опустил руку Жаку на плечо, и Жак увидал перед собой сверкающий нож, он был так потрясен и ошеломлен, что даже не сопротивлялся.
— Зачем же вы кормили меня там внизу? — пробормотал он.
— Я не хотел, чтоб запах твоего трупа рвал мне ноздри. Но теперь я могу бросить тебя в великую воду, — просто ответил негр, без всякой злобы в голосе.
Он между тем осматривал грудь Жака, словно намечал место для удара.
— Я тогда на пристани не дал бросить в вас камнем, — пробормотал Жак, замирая от ужаса.