В конце концов. Эти человеки ко мне хорошо еще не относились. Все злые какие-то и озверелые. Я стал сомневаться, что по попал в развитый мир. И откуда здесь на орбите станция такая? Высоко-технологичная и ультро-современная.
По хер короче. Жрать хочу! Сейчас вот, людишек есть начну поганых.
Залез в сумку и блаженно улыбнулся - полна снеди.
Счастье оно все же есть!
И мясо жареное, и плоды незнакомые, и сало копченое, и рыба вяленая. Ахринеть можно от такого изобилия.
Сейчас пир устроим на весь мир!
А главное. Все очень вкусное и питательное. Я аж чуть язык не проглотил. Вместе со слюной кусочками изобилия. Стою и наворачиваю колбасу. Даже она там была. Аж несколько палок.
Колбаса натуральная. Из мяса и специй. Не знакомых мне, но очень приятных для моего языка и неба.
Сои убогой. В помине нет. И ешек всяких позорных. Подавно.
Почти королевская пища.
Не успел дожевать первую палку колбасы. Как малахольная, не поднимаясь с земли, бросилась мне в ноги. И как начала реветь. При этом, без остановки слезы и слюни распуская. Мне аж неудобно стало. Смущает меня чертовка. Целует ноги мои грязные. Сквозь слезы искренние и истеричные. Совсем девка крышой поехала.
Пока не стал ей противится. Пусть выплачется дурашка. Может полегчает вдруг. Отойдет морально от изнасилования и смерти поганых человечков. Всегда считал наибольшим грехом, когда сначала изнасилуют деву прекрасную, а потом жизни её лишают. Да, и в землю потом закопают. Не думая о пролитых материнских слезах и скрытого переживания отца девушки. После которого и сердечко прихватить может. Или вообще инсульт ударит безжалостным молотом по организму. Опять умное словечко. Смысл его до меня не доходит. От слова совсем.
Вот так и стоял, уминая уже мясо, а не колбасу. А она все ревела и ревела, обнимая мои мускулистые ноги. У меня уже скоро уши в трубочку свернутся.
Пора заканчивать этот балаган. Доел очередной кусок мяса. И хвать её вверх! К лицу своему. И давай с ней французский поцелуй изучать на пару. Решил клин клином выбивать. Шоковая терапия от шестиглаза.
Картина маслом. Красавица и чудовище.
Она повисла на мне. Обычным, безвольным кулём. Но мой язык из своего рта не прогоняла. Так же страстно пыталась ответить мне. Я даже заводиться стал.
Потом пыхтеть начала и весьма громко. Грудью, что видна была в разорванном платье соблазнительной белой плотью, прижиматься стала плотно. И ногами меня обхватила, руками за шею обняв.
Эээ... милая. Я на такое не подписывался. Все-таки после насильников ты. Не очень-то годна для плотских утех. Если честно сказать. То побрезговал я. Но вовсе не девушкой, а мужским семенем на ней. Ну или в ней.
Она вся там пользованная. Наверное не только своими соками истекает.
Надо прекращать это дело. А-то мало ли кто нагрянет сюда. Ничего же никому не объяснишь. Придется опять кровушку литрами человеческую проливать. А мне это уже стало надоедать порядком. Оторвал ели-ели. От себя деву окровавленную, поруганную. И колбаску ей... в зубы раз!
Замещающий эффект. Однако. Чтоб остыла и успокоилась. Да, и вдруг есть она хочет. На стрессе, так сказать.))
И тут она в себя и пришла. Стала руками ворот на платье поправлять. Грудь пышную перед этим уложив на место.
А грудь красивая. Однако. Объемистая такая, упругая. Ореолы темные, большие. Соски розовые. Торчащие вперед игриво.
Тут я слюну свою сглотнул. Задышал часто. И даже про еду свою забыл на долго.
Может и не надо было так брезговать однако. Да неее... Её только что два мужика. Потных и грязных. Перли в два дула. Ублюдки конченные.
Ну её... Терпимо пока. Переживу как-нибудь.
И возбуждение с трудом, но покинуло мои чресла. Колбасу, кстати, она стала пожевывать. Все-таки еда снимает стресс. Особенно вкусная такая. Смотрит на меня глазками своими. Изучающе так. Привыкла к моей неповторимой внешности. Я же шестиглазый. Да, ещё и рогатый. Ко мне долго надо привыкать. С такой-то злобной внешностью.
Видит, что я её не обижаю. Даже улыбнулась скромно мне. И стеснительно, при этом. Блеснув нежным жемчугом зубок своих. Тут её взгляд упал на насильника. Что без штанов и ближе был к нам. Я всего от неё ожидал. И нового слёзопада, и истерики неуёмной, и даже обморока.
Она смотрела долго на окровавленную тушку мужика. Который валялся с голой жопой и штанами спущенными.
А потом. Как пнет его туда. Прямо в самое сокровенное место. И давай непонятно сквернословить для меня. Потом успокоилась немного и сказала:
- Туда тебе и дорога Михальчик. За поруганную мою честь девичью! И ты Ханек. Скотиняка этакая. Наглая морда твоя. Век бы тебя не видела. Этакое со мной устроили гады безжалостные. Изверги рода человеческого! Повернулась она к бугаю с вырванным сердцем и дальше выгружает: