— Бог его знает, — последовал ответ, разбивший мою последнюю надежду. — Мне известно об этом не больше, чем вам. Возможно…
Внезапно он умолк. Речь его прервал звук, который в этой освещенной единственным фонарем мрачной камере заставил меня мысленно перенестись в древний Рим, в Рим Тигеллина, в подземелья гладиаторского цирка Нерона. Рычание львицы и нескольких леопардов гулким эхом раскатилось по потайным коридорам.
Найланд Смит хлопнул себя рукой по лбу и устремил на меня безумный взгляд.
— Храни ее Боже, — прошептал он. — Либо их планы, неизвестно откуда добытые, оказались неточными, либо в панике они сбились с пути…
Теперь с рычанием хищников смешивались дикие вопли людей.
— Они попали прямо в старую часовню!
Как мы выбрались из потайного лабиринта Грейуотер-парка на поверхность земли, как обогнули западное крыло и подбежали к заросшей плющом стрельчатой двери бывшей часовни, я не помню. Вокруг меня плясали какие-то огни, а полуодетые слуги появлялись, казалось, из пустоты.
Я находился в состоянии временного помрачения рассудка.
Сэр Лайонел Бартон тоже вел себя как помешанный. Он сорвал с двери древние засовы и бросился в вымощенный каменными плитами сводчатый коридор, пересеченный полосами лунного света и тенями норманнских колонн. Из-за железных прутьев доносились теперь леденящее душу ворчание леопардов и звуки возни.
Смит твердой рукой держал фонарь, пока Кеннеди справлялся с тяжелыми засовами на двери.
Бесстрашный баронет влетел к своим свирепым питомцам, и луч электрического света выхватил из темноты сцену, при виде которой мне стало дурно от ужаса. Возле зияющего в полу пролома навзничь лежал Гомопуло с растерзанным в клочья горлом; белую рубашку его заливала кровь. Черный леопард, попирающий передними лапами грудь мертвеца, устремил на нас горящий взгляд. Рядом сидел второй хищник.
В углу логовища, среди соломы и мусора, лежал бирманский дакойт, впившись сильными пальцами в горло третьего, самого крупного леопарда, уже мертвого. Сверкающие в свете фонарика белоснежные клыки зверя утопали в разодранном плече бирманца.
И возле этой пары на соломе ничком лежала Карамани. Голова девушки покоилась на вытянутых вперед тонких обнаженных руках, и волна волос полностью скрывала ее лицо.
В один миг сэр Бартон оказался возле стоящего над Гомопуло крупного зверя, схватил его за шкирку и держал на весу в могучих руках. Леопард скулил и подвывал от страха, беспомощный, словно крыса в зубах терьера. Второй хищник спасся бегством в смежное логово.
Картина это вспыхнула перед моим взором и померкла. В мире внезапно стало пусто и безмолвно, и я опустился на колени возле той, чья жизнь была и моей жизнью.
Долгие часы прожил я в мучительной агонии — часы, которые на самом деле были всего лишь мгновениями, пока голова Карамани покоилась у меня на плече и я пытался обнаружить у возлюбленной признаки жизни и страшился увидеть жуткие раны… Поначалу я не мог поверить в чудо, не мог осознать невероятную, немыслимую правду.
Карамани осталась цела и невредима и спала глубоким сном наркотического опьянения!
— Леопарды решили, что она мертва, — прошептал Смит. — И потому даже не прикоснулись к ней!
ГЛАВА XXXVII
ТРИ НОЧИ СПУСТЯ
— Прислушайтесь! — воскликнул сэр Лайонел Бартон.
Он стоял на черном коврике перед массивным резным камином — громадный человек в соответствующем по масштабу интерьере.
Я осекся и напряженно прислушался. В Грейуотер-парке в этот поздний час стояла мертвая тишина.
Снаружи потоками лил дождь, и в его безостановочном шуме тонули все другие звуки. Затем сквозь ровный гул ливня мне все же удалось различить некий звук, природу которого поначалу я не мог определить.
— Вой леопардов? — предположил я.
Сэр Лайонел нетерпеливо помотал головой. Звук становился все громче и громче, и наконец я понял.
— Кто-то кричит! — воскликнул я. — Человек, который скачет на лошади во весь опор.
— Он приближается, — добавил сэр Лайонел. — Вот, он уже у входной двери!
Бешено зазвенел колокольчик, и эхо разнесло пронзительный звон по огромным залам и бесконечным коридорам Грейуотера.
— Кеннеди откроет.
Сквозь свист ветра и шум дождя до меня донесся лязг отпираемых засовов. Вся прислуга давно уже отправилась спать, и Карамани тоже, но слуга сэра Лайонела бодрствовал и не терял бдительности.
Сэр Лайонел направился к дверям; я поднялся с кресла и хотел уже последовать за ним, но тут на пороге комнаты появился Кеннеди, а за ним весь забрызганный грязью смертельно-бледный кучер. Его перепуганные глаза перебегали с одного лица на другое.
— Доктор Петри? — выдохнул он.
— Да! — откликнулся я, внезапно охваченный тревогой. — Что случилось?
— Бог мой! Да это же слуга Гамильтона! — воскликнул Бартон.
— Мистер Найланд Смит, сэр, — продолжал кучер прерывающимся голосом, и худшие мои опасения подтвердились. — На него напали, сэр, по дороге со станции. И доктор Гамильтон, в дом которого его перенесли…
— Кеннеди! — закричал сэр Лайонел — Выводи из гаража «роллс-ройс»! Оставь свою лошадь здесь, парень, и поедем с нами!
Он резко повернулся, и в тот же миг кучер, хватаясь руками за стену, тяжело повалился на пол.
— О Господи! Что это с ним?
Я наклонился над распростертым на полу человеком и бегло осмотрел его.
— Голова! Сильный ушиб. Помогите мне, сэр Лайонел. Его надо перенести на диван.
Мы положили бесчувственное тело на диван, и с помощью сэра Бартона я попытался привести кучера в сознание. Мы подняли с постели одного из слуг, и, как раз в тот момент, когда он появился в дверях, слуга доктора Гамильтона, к моему великому удовлетворению, открыл глаза и бессмысленно повел ими по сторонам.
— Говорите скорей, — сказал я. — Чем вас ударили?
Он пощупал голову и слабо застонал.
— Что-то прожужжало в воздухе, сэр. Я не слышал звука выстрела и ничего не видел. Понятия не имею, что это могло быть.
— Где это произошло?
— На полпути к деревне, сэр. Как раз возле рощицы у перекрестка дорог на вершине холма Рэддон.
— Оставайтесь здесь, — сказал я и дал краткие указания разбуженному слуге.
— Сюда, скорей! — крикнул Бартон, незадолго до этого выбежавший из комнаты, и его огромная фигура появилась в дверном проеме. — Машина готова.
Исполненный страшных предчувствий, я выбежал на дорожку. Сэр Лайонел Бартон уже сидел за рулем.
— Кеннеди, садись, — велел он, когда я занял место рядом с ним. Слуга вскочил в машину.
Автомобиль пронесся по узкой аллее, тяжело накренился на повороте и, набирая скорость, полетел по направлению к холмам, где нас ожидал затяжной подъем.
Фары выхватывали из темноты ровную прямую дорогу, и Бартон, невзирая на правила, увеличивал скорость до тех пор, пока подъем не дал о себе знать. Скорость автомобиля начала постепенно падать. Теперь сквозь надсадный рев мотора я мог слышать шум дождя в кронах деревьев, растущих вдоль обочин.
Я напряженно всматривался в тьму, прикидывая, далеко ли еще до того перекрестка, где кучер доктора Гамильтона подвергся таинственному нападению. Я решил, что мы как раз проезжаем мимо этого места, и в подтверждение моей догадки сэр Лайонел резко повернул машину и направил ее в черное устье узкого проезда.
До этого мы ехали по ровной дороге, но теперь нас начало весьма ощутимо качать и потряхивать.
— Чертова дорога! — прокричал Бартон. — Да еще этот подъем!
Я кивнул в ответ.
Видимая из машины часть дороги представляла собой сплошной поток грязи, по которому нам предстояло прокладывать путь.
Вдруг дождь прекратился так же внезапно, как и начался. И почти в тот же миг с заднего сиденья донеся яростный вопль.
В машине с поднятым брезентовым верхом было темно, но, резко обернувшись, я разглядел во мраке Кеннеди: он сидел без фуражки и потирал коротко остриженную голову. Слуга пространно чертыхался.