Казалось, он возник одновременно и внутри его головы. Пронзительный крик, от которого кровь стыла в жилах, был похож на отчаянный вопль душевнобольного. Обстановка изменилась: темные пятна на стенах исчезли, и в воздух поднялись тысячи крошечных тел, образовав вокруг мужчины густое звенящее облако. Госпожа не двинулась с места. Каттер вдруг понял, что крик, который он слышал, был своего рода предвестником — точно такой же теперь рвался из его груди.
После того как слуги Госпожи насытились, пришла ее очередь кормиться. Когда все было кончено, в иссохшем теле Каттера не осталось ни капли крови.
С берега Оби услышал леденящий душу крик, от которого тут же пришел в себя. Вместе с сознанием к нему вернулось и тошнотворное чувство вины. Несколько секунд он стоял неподвижно, решаясь на бегство. Затем, точно из воздуха, послышался голос. Женский голос.
— Подойди, не бойся. Я не причиню тебе вреда…
От изумления он раскрыл рот. Дыхание перехватило. Оби слышал слова, но… как? Как миф вдруг стал реальностью? Как могло насекомое проникнуть в разум человека? Это невозможно.
Но он не сам это выдумал. Она его позвала.
— Ко мне…
Кто-то словно бы подтолкнул Оби к хижине. Ему не хотелось приближаться к ней, но его заставили. Он посмотрел на заходящее солнце, затем снова на хижину. Закрыл глаза и попытался представить свой дом, семью. Оби даже показалось, будто он освободился от хватки, но ноги несли его все ближе и ближе к ветхой постройке. Прошу, взмолился он, не открывая глаз. Прошу, отпусти меня! Его рука больше ему не принадлежала. Она надавила на ручку. В логовище было прохладно. Оби замер в ожидании объятий Госпожи и того, что они сулили.
А в двух милях вниз по реке под сенью дерева сидел Эрнест Фарадей, вытирая пот с веснушчатого лба. В Африке не было всех тех удобств, которыми он привык пользоваться дома, и каждый новый день нес новую опасность, новое расстройство. Фарадей ненавидел жару — ему чудилось, будто его заживо варят в пароварке. Этой ночью ему приснился сон: он заперт в носике бабушкиного чайника и выбраться оттуда не может. И хотя было раннее утро, жара уже причиняла Фарадею бесконечные страдания. Он ненавидел Африку. Даже в тени это был сущий ад.
Из ада он должен был следить за тем, как местные жители разгружают лодку с провизией. Бормоча неясную молитву, они двигались подобно большому членистоногому насекомому. Откуда-то сзади до Фарадея донесся голос. Это был женский голос, хотя он и знал, что ни одной женщины в округе нет. Последний раз он видел нескольких в деревне, в десятке миль отсюда. Эрнест вгляделся в темноту леса. Ничего. Он вернулся в прежнее положение, вытер пот со лба и снова стал наблюдать за работой на пляже. Фарадей решил, что от жары у него начались галлюцинации.
Бурке и Поллард — его помощники из Лондона, горячо спорили о том, какой способ транспортировки товаров по песку быстрее. Бурке был весьма оживлен и усердно жестикулировал, изображая рабочих, снующих по пляжу.
— Взгляни-ка, — говорил он. — Они выстроятся в ровную, упорядоченную цепь. Не вижу смысла в…
— Но коробки лучше носить по двое! — перебил его Поллард, доказывая тем самым, что никогда не согласится с сослуживцем. — Парами они смогут носить в два раза…
Где-то вдалеке залаяла собака. Это был Каррузерс — йоркширский терьер Бурке.
Поллард поморщился.
— Можешь ты надеть на него намордник? Ведь прекрасно знаешь, я терпеть не могу собак.
— Что ж, они о тебе не лучшего мнения, — отрезал Бурке.
Поллард умолк, лишь презрительно покачал головой.
Фарадей вздохнул, с нетерпением ожидая заката — короткого отдыха от палящего солнца. То и дело убивая назойливых насекомых, он следил за изможденными рабочими, мысленно поражаясь, как это они до сих пор от него не сбежали. Что-то незаметно опустилось на его шею сзади. Один из рабочих закричал и замахал руками, когда Каррузерс принялся жевать его штаны. Фарадей выругался, встал и пошел к воде.
— Бурке! Если не можешь унять своего пса…
Комар, севший на его шею, выбрал это мгновение, чтобы погрузить хоботок в кожу человека.
Ощущение было, точно кто-то воткнул в шею длинную ледяную иглу. Потом, когда боль усилилась, Фарадей начал прыгать и бегать на месте, точно безумец, молотя себя по шее и тщетно пытаясь убрать тварь, причиняющую невыносимые страдания.
Его вопли привлекли внимание Бурке и Полларда.