И вот одно прискорбное происшествие разлучило нас навсегда. Александру пришла на ум отвратительная идея, которую он назвал «незаконным изъятием органа». Он с жаром рассказал, что ему все равно, какой орган удалять, главное — это последствия операции. Если удалить какой-нибудь жизненно важный орган, то и последствия не заставят себя ждать.
Выслушав Сомса, я пришел в ужас. Даже попросил его снова рассказать о своей затее, вдруг я все-таки ослышался? Он изложил мне подробности, на сей раз медленно и с расстановкой. Я долго не мог оправиться от услышанного и сидел молча, пока Александр не потребовал моего мнения.
Тут я не выдержал и расхохотался. Разве не понимает он, что его предложение не этично, а сама затея нечеловечна? Я пытался его остановить, но тщетно. Сомс лишился рассудка, его безумие подкреплялось жадным любопытством. Мало того, он что-то скрывал — возможно, еще более возмутительное, — потому что боялся моего осуждения.
Я снова предпринял попытку образумить Александра. Я приводил все новые и новые доводы. Если отбросить моральные убеждения, такая операция чревата последствиями, говорил я. Ведь врач должен сохранять жизнь, по возможности не причиняя боли и страданий больному. Нельзя замышлять недоброе против человека. На все мои увещевания Сомс ответил глубоким разочарованным вздохом. Он помрачнел, однако не разозлился и решил исполнить задуманное в одиночку.
Весь следующий день я прокручивал в голове план Александра. Без какого-либо надзора со стороны он мог сделать все что угодно, и это меня тревожило. Я подумал, что соглашусь ему помочь, а сам тем временем буду следить, как бы он не натворил бед. В тот вечер я зашел в бар и сказал Сомсу, что разделяю его точку зрения. У него точно камень с души свалился. Он несказанно обрадовался моему решению и побежал за пивом. Да, я встал на очень опасный путь и надеялся, что поступил правильно. Сомс вернулся, от волнения расплескивая напитки. Манжеты его рубашки уже пропитались пивом.
— Отлично! — сказал он с огоньком в глазах. — Прекрасная новость! Мне вовсе не хотелось работать одному. Ты даже не представляешь, как это для меня важно.
— Что ж, — я притворно улыбнулся, — ты все равно бы это сделал. Я подумал, что со мной все пройдет без сучка, без задоринки.
— И ты совершенно прав! — Сомс пришел в восторг от моих слов. — Так оно и будет!
— Скажи мне вот что: где мы будем искать испытуемых? Кто согласится на такую операцию?
— Это моя забота, друг. Желающих сколько угодно. Они готовы на все ради сущих мелочей.
— Кто, например?
— Кто?! Ты, гляжу, давно не бывал в трущобах? А у входа в магазины тоже никого не замечал?
— Бездомные!
— Да, именно они. Друг мой, ведь многие из них только и ждут нашего зова! Они в отчаянии, у них нет денег на жизнь. Алкоголизм, наркомания… Они живут по другим законам, нежели мы с тобой. Руководствуются инстинктами. И запросы у них меньше, проще, чем наши.
— Но будь осторожен. Ты не имеешь права их оскорблять. С ними нужно обращаться…
— По-человечески? Да, я знаю. Ведь я и сам человек.
— И, надеюсь, ты понимаешь, что все должно храниться в строжайшем секрете? Это незаконно. Ты обязан удостовериться, что мы не причиним серьезного вреда пациентам.
— Да, да, да, — быстро проговорил Сомс. — А что в наши дни законно? Иногда ради прогресса приходится поступаться законами. Но не волнуйся, никто ничего не узнает.
— Как ты этого добьешься?
— О, я парень находчивый, умею отвести от своей работы лишние взгляды.
— Сомс…
— Успокойся, ладно? Доверься мне. Мы ступили на путь открытий, на путь просвещения. Я буду действовать во имя медицины и принесу пользу человечеству.
— Неужели?
— Ох, Матер, да что с тобой?! — Тут Александр замолчал, что-то обдумывая. — Я же не чудовище!
— Знаю, но…
— Поверь мне, я не стану заходить слишком далеко. — Он сделал несколько глотков пива. К тому времени я немного успокоился, однако все еще не был до конца уверен, что Сомс рассказал о своих планах все. По опыту прошлых лет я знал, что для него не существует границ дозволенного.