До ворот я добрался быстрее, чем ожидал, и специально не закрыл их, чтобы освободить путь для побега.
Темный силуэт исследовательского центра казался призраком в ночи. Если бы я увидел его таким в первый раз, ни за что бы туда не пошел. Но теперь мысль о том, что Джина находится там с Матером, заставила меня двинуться дальше. Глотнув напоследок свежего воздуха, я устремился внутрь, и меня поглотил мрак.
В вестибюле было темно, я различал только серые и черные тени. Матер мог прятаться где угодно. Единственный звук, который нарушал тишину, когда я ковылял к лаборатории, был хруст стекла под моими ногами. Мне показалось, что из-под двери в подвал выбивается едва заметный свет. Я подошел ближе и прислушался.
Матер, видно, пытался закрыть дверь, но она отскочила от перекошенной рамы. Я осторожно толкнул ее внутрь. Осмотрев лестницу, я действительно увидел внизу мерцающий свет. Значит, они там. Ухватившись за поручень, я начал осторожно спускаться.
Уже внизу я услышал вопль Джины. Это был изумленный, испуганный и гневный крик. Слава богу, она жива! Я подобрался к двери операционной и заглянул внутрь.
Увидел я только Матера. Он стоял у самого края ямы, спиной ко мне. В одной руке негодяй сжимал кинжал. Рядом была лампа. Вероятно, он смотрел на Джину, которая была уже в яме. Сверкнула вспышка фотоаппарата. Джина снимала его.
Матер не думал выпускать нас с острова, тогда зачем ему понадобилось ждать, пока его сфотографируют? Наверное, он хотел увековечить свои труды. Благодаря фотографиям мир рано или поздно узнает о его подвигах. Боже, какое безумие!
Я услышал всхлипывания и представил, как Джине страшно там, среди разлагающихся трупов. Ее надо было срочно спасать.
Дорога была каждая минута. Интересно, сколько кадров осталось у Джины? Опять сверкнула вспышка, Матер зажмурился и принялся тереть глаза руками. Я мог воспользоваться этим преимуществом. Дрожа от страха и гнева, я ждал второй вспышки. И когда яркий свет в очередной раз озарил операционную и Матер поднял руки к глазам, я бросился прямо на него.
Внезапно острая боль пронзила мою ногу — вывихнутая лодыжка дала о себе знать. Невзирая на это, я с размаху ударил Матера плечом и сбросил его в яму. Он врезался в стену напротив и рухнул на кучу трупов. Уже во второй раз я спустил его туда, и мне хотелось верить, что в последний. Я с облегчением увидел, что он упал не на Джину, хотя мог бы — на этот риск мне пришлось пойти. В тусклом свете лампы, стоявшей у двери, я видел ее лицо, прорезанное тенями. Она взглянула на меня, на тело Матера, потом быстро подползла к двери. Я сел на корточки, стараясь не опираться на больную ногу, и помог ей выбраться.
— Ты цела?
— О господи! Боже мой! — Ее била дрожь. — Что здесь происходит?!
— Пошли, надо убираться отсюда. — Я уже хотел идти, но Джина стояла на месте и глядела в яму.
— А нам… А мы разве не должны его…
— Что?
— Ну, ты думаешь, он умер?
— Не знаю, у нас нет времени…
— Нельзя просто так оставить его здесь. Он же придет за нами!
— Нам пора, Джина!
— Эта яма… — Я увидел слезы в ее глазах. — Ты видел, что там?
— Да. Все, пошли. — Я направился к двери. Джина оторвала взгляд от ямы и последовала за мной.
— Господи, что с тобой стряслось? Ты ужасно выглядишь.
— Он ударил меня лопатой.
Я старался идти как можно быстрее и не слишком нагружать лодыжку. Джина настояла на том, чтобы поддерживать меня. Я был вынужден согласиться, хотя меня не покидало чувство, что из-за моей ноги она теряет последний шанс на спасение. К счастью, вскоре мы добрались до выхода. И тут из подвала донесся страшный, нечеловеческий вопль, злобный и такой громкий, что казался ненастоящим. Матер был в ярости. Его первобытный рев свидетельствовал о том, что он с радостью разорвет нас на куски, если ему представится такая возможность.
Джина встревожилась. Она хотела убить Матера, и я вдруг поймал себя на мысли, что хочу того же. Я отдал бы все, чтобы остановить его. Но времени на раздумья у нас не было. Мы бросились в лес по тропинке. Теперь я бежал сам, без помощи Джины, и каким-то чудом умудрялся не отставать.