Новый удар грома прогрохотал где-то совсем близко. Ленька вздрогнул и оглянулся: клубящаяся сизая туча уже дымилась над бором и, расширяясь, медленно ползла за ними вслед.
— Дядь Аким, не успеем, — встревоженно проговорил Ленька. — Гляди, вон уже катит какая. Дядька Аким кинул быстрый взгляд.
— Успеем, Леньша.— И торопливо понужнул коня.
Глава 11.
ВЫСТРЕЛЫ В СПИНУ
После сенокоса Ленька на радостях обежал полсела — соскучился. Первыми, к кому наведался Ленька, были, конечно, Шумиловы. Теперь он жил далековато от них, хотя на той же улице, но почти на краю села. И самое неприятное: надо было проходить мимо заковряжинского двора. Сначала Ленька думал обойти его как-нибудь стороной, но потом махнул рукой и решительно пошагал улицей. Он не то чтобы боялся Заковряжиных, а просто не хотел с ними встречаться. Еще издали он стал присматриваться: нет ли там кого? К счастью, улица была пуста. Но стоило Леньке поравняться с заковряжинскими воротами, как вдруг калитка распахнулась и на улицу вылетел Яшка, видимо торопился куда-то. Увидел Леньку, ойкнул, будто повстречался с каким-нибудь Быниным вурдалаком, и рванул обратно, во двор, взвизгивая:
— Маманя, маманя!.. Тама Приблудный!..
Ленька усмехнулся, несколько польщенный: ишь деранул! Возле своего дома испугался, трусляк! Однако Ленька и сам на всякий случай прибавил шагу. Выскочила Заковряжиха, закричала:
— Чо бродишь тута, ирод? Гляди — оборву уши!
Ленька по привычке, услышав этот знакомый голос, вздрогнул, вжал голову в плечи, но тут же распрямился и вдруг, сложив длинную дулю, ткнул ею в сторону Заковряжихи:
— На вот выкуси, контра ползучая!
Заковряжиха от неожиданности и изумления онемела и только хватала воздух губастым ртом. Ленька захохотал и вбежал в калитку Шумиловых.
Варька возле крылечка мыла в ведре кринки. Она за эти недели повытянулась и стала еще задиристей. Ленька подошел к ней, по-доброму руку подал:
— Здоров, Варька! Митрий-то дома?
Варька сначала было улыбнулась обрадованно, но тут же вдруг по-старушечьи подобрала губы и отвернулась: Ленька удивленно поднял брови:
— Ты чего это? Чего такая?
— Какая?
— Важная. Будто разбогатела.
— Какая уж есть... Тебе-то что?.. А Митя дома. Обедает. С Лыковым. Только что приехали откуда-то. Иди.
Ленька мотнул головой.
— Неловко. Пусть едят. Потом... Ну как живешь, Варь?
— А тебе-то что?
— Хорошо ли откосили? Сколь сена взяли?
— Хватит. У тебя не попросим.
Ленька нахмурился: что с Варькой? Почему говорить с ним не хочет, и не глядит даже?
— Варь, ты что так? Сердишься, что ли?
Варька подняла голову от своей кринки, глянула на Леньку исподлобья, будто холодом окатила:
— Ты к кому пришел? К Мите? Вот и иди к нему и разговаривай. А мне некогда. И не мозоль глаза...
Ленька растерялся, заговорил торопливо:
— Вот дура-то, а? Я и к тебе пришел! Тоже. Ить сколь не виделись? Долго. Соскучился... К вам первым и забежал. А ты...
Варька снова подняла глаза, и они на этот раз были несколько помягче и не такие холодные.
— Оно и видно — соскучился. Рот до ушей.— Варька показала на своем лице, какой у него рот.
Ленька засмеялся. Не выдержала и Варька, прыснула, отвернувшись. Ленька, чтобы совсем раздобрить Варьку, сказал:
— Дай-ка подмогну тебе.
Варька повела плечом:
— Еще чего выдумал! — И совсем неожиданно произнесла:— Я тоже по тебе соскучилась... Очень... Даже во сне видела.— Сказала так, что у Леньки щеки вспыхнули.
— Ну вот, сразу и во сне,— пробормотал он, не зная, что сказать.— Выдумает же...
— И ничего не выдумываю. Видела... Будто на улице ветер, ветер... А ты будто залез на крышу нашей избы, разбросил руки будто и стал подпрыгивать...
Ленька перебил Варьку, хмыкнув:
— Дурак я, что ли,— подпрыгивать на крыше? Ерунда какая-то... Ты бы лучше рассказала про то, как вы откосили, или про Галинку. Здорова ли?
— Ой, Лень,— воскликнула Варька радостно и сразу стала сама собой — говорливая, веселая, а в глазах ее запрыгали искорки.— Ой, Лень, что скажу! — Варька понизила голос до шепота: — У Мити с Галинкой любовь!
— Да ну?!
— Ей-богу! Каждый вечер встречаются, гуляют вместе . и говорят, говорят...
И снова:
— Ой, Лень, какая у нас нынче косьба веселая была! Нес комсомольцы собрались в артель и друг дружке по очереди косили. Нашу делянку в один день убрали. А на третий уже и стога сметали. И каждому так.
Ленька даже позавидовал:
— Здорово! Чего же нас не позвали? Мы с дядькой Акимом тоже бы в артель вошли. Не помешали бы...
Варька что-то было хотела возразить, да не успела: на крылечко вышли Митька и Лыков. Оба загорелые до черноты, оживленные. Лыков, увидев Леньку, обрадовался:
— А, Леньша! Ну как живешь-можешь?
— Хорошо живу.
— А ты, оказывается, парень что надо. Дядька Аким прямо-таки не нахвалится. Крепко, говорит, подмог ты ему в сенокос. И кулеш, говорит, такой варил, что он косить не мог — объедался. Верно?
Ленька смущенно отмахнулся:
— Чего там!.. А кулеш — хитрое ли дело. Было б из чего варить...
Лыков даже бровь поднял:
— Бона как! Ну, браток, я тебя возьму на заметку. Когда сколотим артель убирать хлеб — тебя главным кашеваром поставлю. Согласен?
— Ставь. Накормлю, не бойся...
Лыков засмеялся, двинул Леньку в плечо.
— Все, договорились. Теперь держись.
Варька слушала весь этот разговор сначала с недоверием, а потом уставилась на Леньку с любопытством:
— Правда, Лень?! Варил?
Только теперь Ленька сообразил, на какой крепкий Варькин крючок он попался с этим несчастным кулешом. «Эх, зря Лыков про него вспомнил. А я еще и расхвастался, как дурак». И чтобы как-нибудь перевести разговор на другое, для него более интересное, он спросил невпопад:
— Когда же к нам агитотряд приедет? Ить еще вон до покоса обещались. И нардом поправили, прибрали...
Лыков кивнул Леньке, но ответил Митьке:
— Верно, Митрий. Совсем забыли. Вот завтра, кстати, когда поедешь в уком комсомола, и напомнишь: пусть приезжают в субботу или в воскресенье. И еще: зайди в наробраз, попроси бумаги. Хоть какой. Скажи: будем открывать школу, а писать и разу не на чем. Карандашей попроси. Короче, все, что могут нам выделить. Кто еще с тобой едет на слет?
— Трех вызывают, да все заняты. Вдвоем едем, с Кольшей Татуриным.
— Хорошо. Он тебе и в делах там поможет. Парнишка пробойный, шустрый. Ну, до встречи. Спасибо за хлеб-соль... Наган не забудь взять.
И Лыков в три-четыре скачка был уже за калиткой. Митька глянул на солнце, вздохнул:
— Пора и мне на лесосеку,— однако не сдвинулся с места, задумавшись о чем-то.
— Слышь, Мить,— спросил Ленька,— а что это за слет такой?
— Слет-то? Ну, это съедутся комсомольцы со всех ячеек уезда, растолкуют нам, как дальше работать... Доклады послушаем, лекции.
— А-а!..— уважительно протянул Ленька, хотя совсем не понял, что это за доклады такие и лекции.— Мить, ты когда едешь?
— Утром. Пораньше, чтоб поспеть к началу.
— Мить, возьми меня, а? Я не помешаю, коня стеречь буду, а, Мить?
Митька отрицательно качнул головой.
— Коня и без того не украдут. А тебе... Ты пока погоди, Леня. В другой раз как-нибудь.— Он поднялся с крылечка, на котором сидел, произнес решительно: — Нельзя. Неспокойно на дорогах. А тут еще Ощепков сбежал, когда: везли в уезд. Кто-то помог гаду. Милиционера убили, оружие забрали и коня увели.
Новость оглушила Леньку и испугала.
— Что же будет теперь?
Митька дернул плечом.
— Что будет? Ничего не будет. Ловить надо. И Ощепкова, и тех.
Митька, открыв ворота, уже уехал давно, а Ленька все еще стоял, раздумывая о страшной новости. Особенно почему-то его поразило слово «тех». Кто они, эти «те»? Где прячутся? Зачем бьют народ? И самое обидное: почему их никак не могут изловить?