— Я знаю. Но что ты предлагаешь?
— Уинтертон должен знать, куда ушли картины, так?
— По идее, да, — сказала Мэри. — Но это не значит, что он вам скажет.
— Он понимает, что если мы очень хорошо постараемся, то рано или поздно докопаемся до правды. Но с другой стороны, если ему дадут железную гарантию, что дело будет закрыто навсегда?..
— Джонатан, — раздраженно сказала Флавия, — говори прямо.
— Ты постоянно твердишь мне, что ради достижения большой цели можно чем-то и поступиться. А Боттандо вечно расхваливает тебя за то, что ты умеешь находить пропавшие картины, — осторожно добавил он.
— Да, бывает.
— Может быть, именно это тебе нужно сделать сейчас? Она отлично понимала, к чему он ее подталкивает, но все в ней восставало против этой идеи.
Аргайл изложил свой план — сначала робко, потом все более и более настойчиво и в конце концов подвел к тому, что это — единственный выход из положения. На уговоры ушел целый час, поэтому дальше пришлось действовать очень быстро.
Мэри Верней подбросила Флавию до Норвича, чтобы та успела на последний лондонский поезд. В спешке Флавия даже не собрала вещи. Аргайл пообещал привезти их потом.
На платформе Флавия поцеловала его.
— Увидимся через несколько дней, — сказала она. — Спасибо тебе за совет: сама я ни за что не решилась бы. Беру назад свои слова, что ты недостаточно тверд. И между нами — того, чем я сегодня поступилась, мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Знаменательная встреча состоялась в конференц-зале министерства. Это было унылое собрание. Пятнадцать человек собрались посмотреть, как состоится публичная порка Боттандо и принесение его в жертву на алтарь эффективности. Многие пришли с большой неохотой — они хорошо относились к Боттандо и ценили его заслуги. Еще несколько человек были рады, что тучи сгустились не у них над головой. Подавляющее большинство пришедших на встречу недолюбливали Аргана и внутренне противились тем идеям, которые он провозглашал.
Но никто из них не мог ему помешать; в сущности, никто и не пытался. Служебные записки Аргана давно циркулировали в министерстве, поэтому большинство понимало, что Боттандо попал в настоящую беду. Но открыто выступить на чьей-то стороне старая гвардия не рискнула, дружно решив поберечь силы до более подходящего случая.
Боттандо пришел на встречу вместе с Флавией. Он знал, что она единственный верный ему человек. К сожалению, Флавия могла поддержать его только морально. Она совершенно выбилась из сил. Добравшись до Лондона, Флавия помчалась к Уинтертону и битых три часа торговалась с ним за согласие сотрудничать; затем поехала в аэропорт и весь долгий перелет до Рима терзалась сомнениями, правильно ли она поступила. Она лишь вкратце успела сообщить Боттандо основную информацию. Она говорила и говорила; на удивление спокойный, Боттандо внимательно выслушал ее, поблагодарил и затолкал в машину. «Мы уже опаздываем», — объяснил он.
Встречу открыл сам министр — скучный безобидный человек, слишком бесхарактерный для того, чтобы пойти против мнения своих подчиненных. Раз они решили, что такая встреча необходима, значит, нужно ее организовать. Он высказался очень неопределенно; основная мысль его выступления заключалась в том, что, каким бы ни оказался итог встречи, он за это никакой ответственности не несет. Потом для разогрева обсудили общее состояние дел, затем из-за какого-то пустяка разгорелся нешуточный спор — сигнал, что пора переходить к главному пункту программы.
Наступил черед Аргана, и он выступил вперед — тихий, мягкий и оттого еще более опасный.
Он начал издалека, со структурных вопросов, постепенно обрисовывая, каким образом в управлении принимаются решения. Затем привел статистику, сравнив количество преступлений и количество арестов и возвращенных ценностей. Цифры произвели удручающее впечатление даже на Боттандо.
— Но оставим голые цифры, — небрежно продолжил Арган. — Надеюсь, вам станет яснее, в чем состоит проблема, если я приведу пару конкретных примеров. За последние две недели произошло несколько преступлений разного масштаба. К сожалению, ни одно из них не было раскрыто. Более того, не были проведены даже самые элементарные следственные действия. Генерал Боттандо, без сомнения, скажет, что за такой короткий срок невозможно раскрыть преступление. По его мнению, преступление в области искусства должно как следует вызреть, прежде чем можно будет собрать урожай. Если нужно, даже в течение десятилетий.
Я не верю в такой подход. Я полагаю, что только должным образом организованные и сфокусированные действия могут привести к реальному результату. Куй железо, пока горячо, — вот к чему я призываю.
Совершенно очевидно, что этот лозунг не в чести у руководства управления по борьбе с кражами произведений искусства. Когда была украдена ценнейшая коллекция этрусских статуэток, генерал Боттандо послал одну из своих девушек побеседовать с мстительной пожилой женщиной о преступлении тридцатилетней давности. Затем ограбили галерею на виа Джулия. Вы думаете, туда кто-нибудь поехал? Ничего подобного; все та же девица мчится на встречу с закоренелым преступником, чтобы выслушать его бредовую историю. Ограбления следуют одно за другим, а мы отправляемся в Англию заниматься всякой чепухой.
Зачем? Затем что у генерала есть любимая теория. На протяжении многих лет, невзирая на явные признаки того, что торговля искусством вошла в сферу деятельности организованной преступности, и пренебрегая принципом приоритетности насущных дел, генерал Боттандо лелеет свою старомодную романтическую теорию, являющуюся вопиющим надругательством над здравым смыслом. Говоря коротко, он верит в существование некоего вора-профессионала, который скитается по Европе и бесследно похищает картины. Конечно, никаких доказательств существования такого человека нет и в помине. В Европе не найдется ни одного полицейского, который поддержал бы его теорию. Хотя, конечно, с помощью ложных свидетельств можно доказать что угодно — это я вам говорю как бывший историк-искусствовед.
«Смешно, — рассеянно подумал Боттандо. — Он уверенно держится. Впрочем, так и должно быть. Я и сам пользуюсь этим приемом. Он знает не хуже меня, что я никогда не верил в существование „Джотто“. Он отлично знает, что я бог весть сколько лет не вспоминал о нем. Он в курсе, что Флавия беседовала с Сандано всего несколько минут. А еще он прекрасно понимает, что, если бы не стал третировать меня этим делом, я давно бы уже бросил его. Бездельник».
А Арган тем временем продолжал рассуждать об опасностях подгонки фактов под ложные теории и о растрачивании полицейских ресурсов впустую. О дисциплине тоже сказал. Необходим жесткий контроль, чтобы сфокусировать внимание сотрудников на действительно важных вещах. Пора экономить деньги. В современном мире нет места бездельникам и просиживателям штанов. Нужно беречь средства, выделяемые полиции налогоплательщиками. Должна быть отдача. Окупаемость. Продуктивность. Ответственность. Целеустремленность. Бережливость.
Он закончил свою речь, употребив все громкие и правильные слова, ни одного не оставив Боттандо. Государственные мужи сияли от удовольствия, слушая, как он выдает один за другим все министерские лозунги. Флавия, которая ревниво сожалела о каждом украденном у генерала слове и оскорбленная намеками Аргана на свою персону, испепеляла его взглядом со своего места в конце стола. Она с трудом сдерживалась, чтобы не подбежать и не отхлестать мерзавца по щекам.
— Генерал? — Министр с извиняющейся улыбкой повернул голову к Боттандо. — Боюсь, вам пришлось выслушать весьма нелицеприятную критику о работе своего управления. Вам, наверное, есть что ответить по этому поводу.
— Думаю, да, — сказал Боттандо, наклоняясь вперед. Он водрузил на нос очки, чтобы окидывать присутствующих величественным взглядом. — Мне очень грустно, что у доктора Аргана, который провел у нас так много времени, сложилось столь неблагоприятное впечатление о методах нашей работы.