Это были профессор Вадарчи, Зигфрид и мадам Вадарчи.
Мужчины были в смокингах. Мадам Вадарчи была одета в длинное черное платье без рукавов. Ее крупные руки были обнажены, шею украшали две нитки жемчуга — одна свисала до груди, а другая доходила почти до колен. В руке она держала большой черный веер из перьев, а ее рыжую макушку венчала жемчужная диадема. Все трое стояли, чуть наклонившись и не шевелясь, точно статуи. Они ни о чем не говорили, просто стояли, и это продолжалось добрые пять минут.
Затем откуда-то раздался звон маленького серебряного колокольчика, и все трое двинулись к главному выходу. Охранник зашевелился, отступил в сторону и приоткрыл дверь. Трое скрылись за дверью; последним исчез охранник. Дверь закрылась, а я смог спокойно осмотреть зал. Саркофаг вдруг снова приковал мой взгляд — он начал медленно опускаться, словно был установлен на лифте. Когда он опустился ниже уровня помоста, отверстие прикрыла бесшумно скользнувшая мраморная плита, и теперь никто не смог бы догадаться, что внизу что-то находилось. Как только плита встала на место, все лампы разом погасли. Очевидно, где-то сидел режиссер всего этого действа, который отлично знал свое дело.
Я нашел комнату Кэтрин рано утром. Она также располагалась слева, точно перед поворотом и ступеньками, ведущими к длинному пролету с ажурной решеткой над залом.
Прежде чем дойти до этой комнаты, я миновал пять или шесть пустых помещений, также закрытых решетками. Из комнат сквозь решетки пробивался дневной свет и идти было намного легче.
То, что это спальня Кэтрин, она была очень похожа на спальню Лотти, я догадался по пению, доносившемуся из-за полуприкрытой двери ванной комнаты сквозь шум льющейся воды.
Через несколько секунд показалась и сама Кэтрин, одетая в просторный зеленый халат. Она присела на край кровати и принялась натягивать чулки. Глядя на Кэтрин, я вновь понял, что единственное, что мне на свете нужно, — это она.
Судорожно вздохнув, я тихонько постучал по решетке. Кэтрин подняла глаза. Я постучал еще раз и тихо позвал:
— Кэтрин...
Она посмотрела на кровать, а затем перевела взгляд на решетку. Я не мог не восхититься ее спокойствием и сообразительностью. Она отреагировала быстро, не делая лишних движений. Стоило мне произнести всего одно слово, и она узнала мой голос.
— Кэтрин, — снова тихо произнес я.
Она спокойно поднялась с кровати, подошла к двери и заперла ее. Как будто голоса, раздающиеся за вентиляционной решеткой, были для нее самым обычным делом.
Кэтрин снова подошла к кровати и встала так, что мне было видно ее. Она подняла голову, и я увидел ее улыбку, большие синие глаза, очаровательную морщинку на лбу, прямо под линией светлых волос.
— Милый, ты привидение?
— Если бы я мог проникнуть к тебе, ты бы сразу поняла, что нет.
Кэгрин покачала головой:
— Чтобы забраться сюда, нужно, наверное, сойти с ума.
— Может быть, но я все же здесь.
Она приложила к губам пальцы и послала мне воздушный поцелуй — Милый, я люблю тебя. Ради меня ты делаешь такие вещи!
Но почему?
— Я потом тебе объясню. А сейчас выслушай меня и...
— О! — Она вдруг прикрыла губы ладонью. — Ты долго смотрел на меня? Ты видел, как я шла в ванную голая?
— К несчастью, нет. А теперь слушай. Я должен тебя отсюда вытащить.
— Зачем? Мне здесь нравится.
— Дело в том, что ты не знаешь, что уготовлено для тебя или Лотти Беманс. Одну из вас собираются убить.
— Убить?!
Теперь она стала слушать меня серьезно. Понизив голос, я объяснил ей, как найти комнату с оружием, и сказал, что нужно вынуть ключ, торчащий по другую сторону двери. Она должна подняться, и там мы обсудим план бегства.
— Лотти пока ничего не говори. Как ты думаешь, сможешь найти эту комнату?
— Думаю, что да. Я постараюсь. — Ее голос чуть дрожал.
— Нужно сделать все сегодня вечером. Когда стемнеет.
Кэтрин кивнула, а затем спросила:
— А ты уверен насчет всего этого? Насчет этих ужасных вещей?
— Абсолютно и...
Меня прервал стук в дверь.
— Кэтрин! — крикнул женский голос.
Она взглянула наверх и жестом велела мне отойти, а затем послала еще один воздушный поцелуй.
А голос за дверью продолжал взывать:
— Кэтрин, Schlafst du?[23]
Кэтрин подошла к двери. Я отпрянул от решетки и услышал:
— Nein, ich schlafe nicht, Zottie. Ich komme.[24]
Моих знаний немецкого хватило на то, чтобы понять, о чем они говорили; затем Лотти сказала:
— Das Fmhstuck ist fertig[25].
А я принялся за свой завтрак: голубиные яйца и последний ломтик колбасы. Кэтрин справится. Вместе мы все сделаем как надо.
День тянулся так же медленно, как вода точит камень. Напряжение росло во мне до тех пор, пока я не почувствовал себя точно зверь, посаженный в клетку. Я все ходил и ходил кругами, не способный усидеть на месте хоть несколько минут.
В три часа дня я увидел Говарда Джонсона и герра Стебелсона. Я сидел с биноклем на крыше, осторожно оглядывая окрестности. Я осматривал дальний склон холма и в какой-то момент заметил высоко в горах, на прогалине, какое-то движение.
Из-за деревьев показались двое. Они начали карабкаться по склону. Дойдя до середины прогалины, остановились, повернулись и посмотрели на замок. Я безошибочно узнал герра Стебелсона, а затем увидел и Говарда Джонсона. Спрятавшись за край стенки, стал наблюдать за ними сквозь щели в парапете.
Осторожность не помешала. Оба достали бинокли и принялись наблюдать за замком. Они просидели на прогалине около получаса, а затем стали спускаться вниз и скоро исчезли из виду.
Не высовываясь, я спустился вниз и нырнул за дверь башенки. Хм, довольно интересное сочетание — Стебелсон и Говард Джонсон. Вполне возможно, что Стебелсон, уже не рассчитывая на помощь со стороны Кэтрин, продал всю информацию об озере Заферси компании Шпигеля. Все выглядело так, словно он просчитал расстояние до озера. Бог знает, сколько информации у него имелось. Может быть, много. Я надеялся, что у него хватит ума настоять на оплате вперед.
Наступил вечер. Стало темно. Я немного поел. Курил, пил и старался держаться подальше от эротической литературы. Потом сидел в тайном ходе, чуть приоткрыв его дверцу и дожидаясь, когда придет Кэтрин.
Она пришла в половине одиннадцатого. Я услышал, как в замке повернулся ключ, выскочил в коридор, дверь отворилась, и Кэтрин проскользнула внутрь. Она подняла руку, призывая меня к тишине, затем вставила ключ в замок и осторожно закрыла дверь. Повернулась и протянула ко мне руки.
Я словно очутился рядом с огромной ракетой, озаряющей темное небо внезапной вспышкой света. Светлые волосы, дымчатые синие глаза; простое коротенькое платье желтого цвета, позолоченные шлепанцы и загорелые голые руки, тянущиеся ко мне. Я обнял ее, поцеловал и прижал к себе. Потом мы сели на диванчик в гостиной. Я держал ее руки в своих руках, а она терлась щекой о мою шею и несла по-немецки разные милые глупости, которые не требовали перевода. Ее губы прижались к моим, и прошла, наверное, целая вечность, прежде чем я смог перейти к разговору.
Я поднялся и налил в два стакана бренди. Один передал Кэтрин:
— Мы попали в беду, и нам нужно бежать отсюда: тебе, Лотти и мне.
— Почему?
— Забудь о всяких «почему». Как? Вот что сейчас самое главное. За тобой наблюдают?
Кэтрин отхлебнула виски, чуть нахмурилась и сказала:
— Постоянно. В некоторые комнаты в доме нам не разрешают заходить. А ночью мы спим на третьем этаже и комнаты запирают до самого утра.
— Но как же ты сумела пройти сюда?
— Нам разрешают заходить на верхние этажи. Но не на нижние. Мне понадобилось ужасно много времени, чтобы найти это место.