– Ну ее! Свою смерть с косой!
– Тьфу ты! – Я встала с дивана. – Сева, между прочим, еще жив! А ты накаркаешь!
Трошкина молчала, буровя вопросительным взглядом уменьшенную модель божественной паутины под потолком.
– Вот так придешь к ней, как к человеку, чтобы выговориться и успокоиться, а тебе потрепанные нервы и вовсе в клочья порвут! – Сердито ворча, я вышла из квартиры подружки и прыжками через ступеньку поскакала к себе.
Мне не терпелось узнать, сумел ли что-нибудь выяснить папуля, но глава нашей семьи был плотно занят приготовлением тушеного кролика по-перуански и не захотел отвлекаться на посторонние темы.
– Я позвонил, попросил. Если что будет – мне сообщат, – коротко сказал он и по пояс залез в духовку.
Продолжать разговор в этой позиции было бессмысленно. Я пошла к себе, от нечего делать завалилась на диван и проспала до самого ужина.
6
– Ох и вертлявая же ты, коза! – частенько говаривала маленькой Аллочке Трошкиной любящая бабушка.
У шустрой непоседы Аллочки вертлявым был даже характер. Ни на чем подолгу не задерживаясь, она постоянно находила для себя новые интересы и однако держалась на острие свежей темы не дольше, чем бешено вращающийся волчок.
Увлекательная идея лично проверить версию о том, что несчастный Полонский перед самым ДТП встретил на центральной улице краевого центра зловещую аллегорическую фигуру Смерти-с-косой, возникла у неугомонной Трошкиной мгновенно. Алке было скучно, и она не упустила возможности развлечься. Проводив подружку, она не стала рассиживаться, а быстро упаковалась в зимнюю одежду, свистнула такси и поехала на Зеленую.
Место, где недавно проходила массовая рекламная акция в поддержку водки «Екатериновка», было легко найти: к пятачку утоптанного до цементной плотности снега вели народные тропы с разных сторон, включая одну трамвайную остановку, две троллейбусные, парадный подъезд коммерческого банка, служебный ход театра юного зрителя и окно курилки кулинарного техникума. Особенно глубокий, как окоп, и при этом идеально прямой путь вел к месту бесплатного розлива сорокаградусной с крыльца гомеопатической аптеки. В придорожном сугробе покосившимся крестом торчала одинокая ортопедическая трость с перекладиной.
– Чур меня! – пробормотала впечатлительная Трошкина, миновав этот зловещий знак.
Улица, еще недавно плотно запруженная автомобилями и пешеходами, опустела, как базарная площадь в годину чумы. Можно было подумать, что Смерть-с-косой показалась во всей своей сомнительной красе не только бедняге Полонскому. И не просто показалась, а, так сказать, явилась во всеоружии и при отменном трудовом энтузиазме.
Мазнув безразличным взглядом по объявлению «Сегодня скидки и подарки ветеранам ВОВ!», Алка толкнула дверь аптеки, вошла в узкий сводчатый зал и искательно заглянула в амбразуру рецептурного отдела.
– Девушка! – дружелюбно окликнула она особу, чей мягкий, в ямочках, веснушчатый локоть помещался на прилавке, удерживая в неустойчивом равновесии щекастую физиономию с размеренно сопящим носиком и закрытыми глазами. – Я прошу прощения, вам тут не попадалась Смерть-с-косой?
– Пшла вон отсюда, наркоманка! – рявкнула на нее разбуженная «девушка». – У нас тут никакой дури нет! У нас гомеопатическая аптека!
– Я не наркоманка! – обиделась Трошкина.
– Значит, дура больная! – не смягчившись, гаркнула злобная «девушка» и в самых энергичных выражениях погнала «больную дуру» прочь.
Как будто аптека по умолчанию являлась местом встречи исключительно здоровых людей!
Оскорбленная Алка вышла на крыльцо, от обиды и бессилия шмыгнула носом, потом огляделась, достала из сумочки косметический карандаш и приписала под объявлением с обещанием скидок и подарков ветеранам ВОВ хулиганскую отсебятину: «инвалидам ДЦП и жертвам ДТП». Подумала немного и добавила еще: «ДПС, ВВС, АПК и ЖКХ!» Потом она спрятала в сумочку затупившийся карандаш и с мстительной улыбкой прошептала в сторону витринного окна, за которым смутно угадывалось замершее в сонном оцепенении крупное тело в белом халате:
– Сейчас тебе мало не покажется! Проснешься, как миленькая!
– Ага! – притормозив у крыльца, обрадованно крякнул бомжеватого вида дядечка с хозяйственной сумкой, за матерчатыми боками которой отчетливо угадывались стройные контуры одинаковых бутылок. – Машунька, гляди, тут еще одна акция!
– Акционеры! – злорадно хихикнула Трошкина, уходя с пути опухшей синелицей Машуньки, с мучительным усилием волокущей по снегу стеклянно звякающий мешок и собственные ноги в жутких опорках.
– Жертвы ЖКХ – это точно мы с тобой! – кивнув на объявление, заявил бомжеватый дядечка. – В подвалах сыро, на чердаках холодно, в подъездах сквозняки… А ну, пошли за подарками!
Алка проводила взглядом Машуньку, которая вполне походила на Смерть, только без косы, и почесала в затылке. Вот если бы Полонский упомянул Смерть-с-мешком-пустой-стеклотары, никого больше и искать бы не пришлось!
– Смерть-с-косой, Смерть-с-косой, Смерть-с-косой! – деловито бормотала Трошкина, цепким взором обшаривая темные углы подворотен и не замечая косых взглядов, которые бросали на нее редкие встречные пешеходы.
За увешанным муляжами шоколадок стеклом в глубине продовольственного ларька, как в толще морской воды, разлапистой водорослью колыхнулась угловатая тень тощенькой продавщицы.
– Девушка! – позвала Трошкина, не подумав сменить пластинку. – Вы тут никого, похожего на Смерть-с-косой, не видели?
– Чего? – В окошке ларька показалось бледное треугольное личико с запавшими глазами в окружении синих, как нитрофос, теней и гуталиновых ресниц.
Кого-то, по-родственному похожего на Смерть-с-косой, обладательница этого лица запросто могла увидеть в зеркале.
– Извините, – вякнула Алка, свернув соцопрос.
Она попятилась прочь, но изможденная Смертушка оказалась общительной, хотя и малость глуховатой.
– Вы косу купить хотите? – переспросила она. – Тогда перейдите через дорогу и сверните направо, там за углом магазин «Земля-матушка». У них и косы есть.
– Ах вот как? – пробормотала Трошкина, озадаченная неожиданным поворотом сюжета.
До сих пор она воспринимала Смерть и ее орудие труда как «два в одном». Рассматривать их вне комплекта ей и в голову не приходило, хотя мысль была интересная.
Алка перешла дорогу, нашла на другой стороне улицы обещанный магазин и некоторое время стояла, склонив голову к плечу и рассматривая вывеску, украшенную красивыми цветными изображениями бензопилы, успешно подрывающей крепость мачтовой сосны, и косы-литовки, срезающей под корень травяную кочку. В промежутке между живописными картинками помещалось название торгового заведения.
– «Земля-матушка»? – недоверчиво прошептала Трошкина.
Коса-литовка по понятным причинам ассоциировалась у нее с Курносой, а орудие труда современного лесоруба естественно вписывалось в зловещую систему образов благодаря незабываемому фильму про техасскую резню бензопилой. В этой связи хвойное дерево неприятно напоминало о траурных венках, пышное разнотравье – о заросшем погосте, и даже милое фольклорное «земля-матушка» так и тянуло дополнить неуютным словечком «сырая».
Однако продавец в отделе садовых инструментов приветствовал ее с такой радостью, словно ждал этой встречи всю свою сознательную жизнь.
Приветливого продавца звали Миша, и еще за минуту до появления в торговом зале Аллочки Трошкиной он был мрачен и хмур. Настроение Мише испортил начальник – старший менеджер магазина Олег Петрович.
– Михаил, вы плохо работаете! – прямо и грубо сказал он, понаблюдав за ситуацией в зале из своего уютного закутка с холодильником и электрочайником. – Я все вижу. Вы за полдня продали одну снегоуборочную лопату!
– Последнюю! – напомнил Миша, распродавший с начала недели целую партию снегоуборочных лопат. – Я бы еще не одну продал, но их больше не осталось!