Очень долгое время единственными звуками на мостике было лишь бурчание сердитых голосов — трех, потому что на сторону Бодвае встал еще и Шиш. Унылое течение спора приятно разнообразили взрыки Террика.
— Я понятия не имею, что там такое чувствует Скайуокер, — выдавил из себя Хорн. — А я ощутил присутствие чего-то чужого. И все.
Каррде понятливо кивнул.
— Я заметил.
Хорн развернулся к нему.
— Мой… талант… Каррде, я не трублю о нем на всех перекрестках!
Коготь выставил тон заявления на отметку между вызовом и угрозой.
— Да, я знаю, — без выражения ответил он. — Довольно разумно с вашей стороны.
— Вот и мне так кажется! — оскалился Хорн. — Проблема лишь в том, что вы торгуете информацией.
— А иногда спасаю заблудшие души, — отозвался Каррде. — В большой опасной Галактике всегда отыщется кто-нибудь, кому нужна дружеская рука помощи, — он дугой выгнул бровь. — Я всегда полагал: как хорошо, когда при этом у друзей в рукаве имеется пара-тройка карт, о которых противник и не догадывается.
Хорн наморщил лоб.
— Значит, вон оно как! Вы держите рот на замке, а я оказываюсь у вас в долгу, так, что ли?
Каррде оглянулся через плечо. Наконец-то появилась Миракс, ведя Валина. Террик-младшая выглядела сильно встревоженной, мальчишка дергал мать за руку в явном желании рвануть к папе.
— Да, — заметил Тэлон. — Вы у меня в долгу. Но будьте уверены, если я собираю информацию, то храню ее в полной безопасности. Я довольно многим обязан вашей супруге, — он помолчал. — Так что сочтемся как-нибудь. Либо я попрошу вас сделать то, что просто необходимо будет совершить.
Хорн фыркнул.
— Довольно обширное поле деятельности.
Каррде пожал плечами.
— Я же говорил: мы живем в большой и опасной Галактике.
12
Западная стена комплекса развлечений «Резинем» была покрыта коркой грязи, сквозь которую проступала соль. Время выбелило ее, а давний взрыв, который пятнадцать лет назад устроили конкуренты, оставил выщербины и трещины. Если смотреть с другой стороны воронки — это метров так пятьдесят, примерно, — то западная стена комплекса «Резинем» казалась даже красивой. Пятна и трещины складывались в своеобразный и интригующий узор. Свою долю в волшебство добавляли разноцветные закаты Боркораша.
Но солнце давным-давно закатилось, да и все равно Шада Д'укал находилась не на дальнем краю пятидесятиметровой ямы. Она лезла вверх по западной стене и уже преодолела три четверти ее высоты, осторожно цепляясь «ботанками» за трещины и выбоины. С этой точки зрения стена выглядела просто грязной и совсем не интересной. Как и работа на контрабандистов. Шада сумрачно усмехнулась в пятый раз с тех пор, как взялась сегодня вечером за скалолазанье. «Посетите ту часть Галактики, которую никогда не видят туристы!»
Да, веселья тут маловато, сплошная необходимость. Очень скоро Маззика и Грива доставят на принадлежащий частному лицу верхний этаж с крайне ограниченным доступом для посторонних для встречи с кубазом, который представляет интересы хаттов. Грив принесет с собой контейнер, наполненный рилом, кубаз должен доставить подобный контейнер с огненными геммами-сормахиль, и теоретически встреча завершится простым обменом к общему удовольствию и взаимовыгоде.
Теоретически.
Справа от Шады кружил флаер в поисках удобного места для посадки; один раз бледное пятно света скользнуло по стене прямо над головой телохранительницы. Шаде вдруг стало грустно. Двенадцать стандартных лет, как она не была на Эмберлене, с тех самых пор, как Маззик нанял ее, но растрескавшаяся корка грязи и соли разбудили воспоминания так, словно все случилось только вчера. Смерть, которая не отходила от нее, как будто они были лучшими подругами, смерть от болезней, от насилия, от безнадежности. Постоянный голод, утоляемый мелкими грызунами, которых Шада ловила и убивала, и скудными пайками, которые привозили из сохранившихся кое-как деревень.
А потом наконец-то стали привозить продовольствие извне. И расстаралась вовсе не щедрая и бескорыстная Республика, которая так кичится своей помощью всем сирым и страждущим. Нет, за еду было плачено потом, кровью и жизнями стражниц тени.
Мистрил, элита общества Эмберлен, которых вели в бой Одиннадцать старейшин… С самого раннего детства Шада мечтала стать одной из стражниц. Мистрил странствовали по свету, женшины-воины предлагали свои услуги и боевые навыки всем, кто мог заплатить, а взамен получали деньги, которые уходили на поддержание жизни в угасающем мире.
В ее мире, народ которого никто никогда не замечал, на который всем было плевать. В отличие от того же Каамаса, с которым все носятся, как полоумные.
Шада сильно выдохнула, стараясь успокоиться. История уничтожения Эмберлена осталась в далеком прошлом, чтобы разворошить чьи-либо эмоции, даже чувства. Никому в Галактике не было дела до Эмберлена, когда его уничтожали. Какого сочувствия можно было ждать сейчас? Нечестно, да, но кто сказал, что вселенная справедлива?
Сверху и слева донесся негромкий вопрошающий клекот. Шада остановилась, подняла голову и вглядывалась в темноту, пока не заметила две яркие точки — свет, отражающийся в чьих-то глазах.
— Все в порядке, — прошептала она, осторожно смещаясь ближе к хозяину любопытных глаз.
Скорее всего, это была безобидная птица-притворщик, но осторожность еще никому не вредила.
Но сейчас оказалась излишней. В глубокой нише, на гнезде, действительно сидел притворщик, прикрывая растопыренными крыльями кладку крапчатых яиц.
— Не бойся, я не голодна, — успокоила птицу Шада.
А когда-то ей не было равных в ловле птиц; на вкус они гораздо лучше насекомых и мусорных грызунов.
Шада тряхнула головой, прогоняя темные мысли, и перенесла вес, чтобы освободить одну руку. Тормозуха сработала как положено. Наставницы высмеяли бы ее за использование страховки, а потом сказали бы, что на застегивание тормозного карабина тратится драгоценное время, а во-вторых, истинная мистрил ниоткуда не падает.
С другой стороны, если в подозрениях Маззика есть хоть капля смысла, то оказаться на месте слишком поздно — все равно что не прийти совсем. Шада прикинула на глазок: оставалось каких-то два метра. Зафиксировав тонкий, почти невидимый трос, Шада возобновила подъем.
Она уже была на самом верху и протягивала руку к карнизу, когда услышала еще один посторонний звук.
Шада замерла на месте, но звук не повторился. Телохранительница опустила руку, сняла с пояса еще один крюк и вогнала его в стену — слева, на расстоянии вытянутой руки. Потом закрепила трос. Теперь, если ее подстрелят, когда она высунется из-за стены, она упадет и ее отнесет в сторону почти на полтора метра. Немного, но в перестрелке и этого достаточно. Шада вытащила из кобуры бластер…
— Привет, подруга, — сказал прямо над ее головой негромкий голос.
На краю стены, глядя сверху вниз из-под опущенного на лицо капюшона, стояла закутанная в плащ фигура. Но даже в сгущающихся сумерках было несложно разглядеть лицо.
— Кароли?
— Давненько не виделись, верно? — усмехнулась та. — Положи оружие на крышу, а потом забирайся сама.
Шада послушно положила бластер возле ног Кароли. Затем легко преодолела оставшееся расстояние.
Выпрямившись, быстро огляделась по сторонам. Крыша здесь была плоской, но через несколько метров круто вздымалась вверх, а потом вновь становилась ровной. За подъемом можно было разглядеть высокое ограждение.
Собственно, в этой надстройке Маззик вот-вот должен был приступить к обмену.
— Вот уж кого я не ожидала встретить здесь, так это тебя, — сообщила Шада, оглядываясь на Кароли.
— Я думаю, — согласилась та. Бластер она успела поднять и спрятать в недрах бесформенного плаща.
— Крючья оставь, — посоветовала она. — Вниз мы спустимся по тривиальной лестнице. Положи обвязку на крышу, вот и все.
— Ладно, — Шада отстегнула «ботанки», положила на крышу.
Все равно как оружие они бесполезны. Хотя Кароли, кажется, не намерена рисковать. Опустившись на одно колено, Шада освободилась и от ножных крючьев, выпрямилась.