Он пожал плечами и сказал:
— Обида забывается. Думаю, в ближайшее время Руис не появится. Он полностью поглощен своей любовной историей и временно забыл о нас. После воскресного выступления он вернется в Сент-Мари, один или с Рафаэль. Можешь съездить туда, чтобы рассказать ему, как мы недовольны его поведением. К тому же, почему ты думаешь, что Рафаэль у него надолго? Коррида была и остается его самой сильной страстью. Мне кажется, что со временем…
— Я все равно не прощу его, Мигель.
— Возможно… не сегодня.
Мария встала и вышла, недовольная самоуверенностью Мигеля. В холле она столкнулась с Жавьером, но молча прошла мимо. Виржиль из другой комнаты крикнул вслед другу:
— Ты меня хорошо понял?
Жавьер кивнул.
— Не пускайте его даже в конюшни! Я не хочу видеть Руиса на территории нашей усадьбы, — приказал хозяин дома.
Жавьер постоял на лестнице, с сожалением глядя на хозяйку, затем поднял шляпу, прощаясь, и ушел. Мария подбежала к Виржилю, который собирался сорвать со стены фотографию Руиса, и схватила его за руку.
— Не трогай!
Они стояли друг напротив друга.
— Пусть все остается на своих местах! Это и мой дом тоже! — закричала Мария.
— Ты любишь Руиса. Но с этого дня…
Мария разрыдалась, и Виржиль обнял ее.
— Виржиль, я ни о чем не прошу тебя… Можем не говорить об этом. Но кто коснется его фотографий, будет иметь дело со мной.
Виржиль приподнял лицо жены за подбородок и посмотрел в ее глубокие глаза. У Руиса был такой же взгляд… Виржиль слегка оттолкнул Марию.
— У меня дела, Мария… Собери вещи Жослина и отправь их в Париж.
— Хочешь, чтобы я написала ему?
— Нет, не надо…
Виржиль спустился в холл и остановился у окна. Он чувствовал себя уставшим и опустошенным. Давно уже у него не было такой ночи. В конюшне Жавьер мыл андалузского скакуна Руиса. Он понял этот негласный знак протеста, которым молчаливый Жавьер высказывал свое недовольство под внешним смирением.
— Иди займись лучше моими быками, — пробурчал будто сам себе Виржиль.
Виржиль задумался. Жослин наверняка сейчас едет в аэропорт Гароны, разбитый, уставший от происшедшего накануне и чрезмерной дозы алкоголя, выпитого в желании забыться. Мигель будет возить Марию к Руису в Сент-Мари, если она захочет. Единственное, чего не желал Виржиль, — это видеть своего сына здесь, одного или с этой девчонкой. Поехать в Севилью, чтобы сказать ему об этом? Это так далеко… Виржиль вспомнил свои путешествия под палящим солнцем в трепетной неизвестности. В воскресенье у Руиса новая коррида и новая победа. Неужели он уже не увидит этого?
Виржиль уже несколько минут стоял неподвижно, опираясь на ограждение конюшни. Жавьер давно ушел. «Мне никогда не удавалось совладать с Руисом. Это как биться о стену. Он непременно выигрывал…» Руис всегда знал, как себя вести. В детстве он был послушным, любопытным мальчиком, позже стал воспитанным, галантным кавалером. Однако за мягкими жестами и ласковым взором всегда скрывались дикость, дерзость, вызов. И разве не это его больше всего восхищало в младшем сыне? «Все это для того, чтобы однажды повести себя, как настоящий подонок. Его безвкусно обставленный дом, шикарная машина, вызывающая манера держать себя… Желание всегда и везде быть главным, ничего не беря в голову… И он окончательно сошел с ума из-за этой девушки!»
Виржиль пытался переубедить сам себя. Он вспомнил свою молодость: Мария тоже досталась ему непросто. Но Руис превзошел своего отца. Тут Виржиль вспомнил что-то, что заставило его покраснеть во второй раз за эти сутки. Совсем недавно он гордо доказывал Жослину, что его младший сын — смелый и решительный. Теперь ему было стыдно за свои слова… Наверняка Жослин посчитает этот разговор смешным после всего случившегося. Но, скорее всего, его друг захочет все забыть и никогда больше не вспоминать о Васкесах и их вилле. «Мигель, который никогда не смотрит в глаза собеседнику и не имеет своего мнения. Пабло, не умеющий отказывать… Руис, пожелавший стать матадором, но не выдержавший груза своей славы… Ему все равно!» Воспоминания о сыновьях навели Виржиля на мысли о собственном детстве, о котором он мог говорить только с Жослином. Это помогло ему успокоиться. Становилось жарко. Виржиль вынул платок и вытер пот со лба. Неужели этот несносный сентябрь никогда не закончится? Жослин всегда приезжал в гости с чемоданами, полными подарков. Сначала он отправлялся в горы на лучшем скакуне Васкесов, затем вступал в горячие обсуждения быков со своим другом. По вечерам они смотрели на закат солнца и вспоминали истории из своей молодости. Руис разрушил его спокойный мир. Теперь не так-то легко будет простить сына. Вдалеке послышался стук копыт андалузского скакуна, и Виржиль вспомнил, как Руис любил выделывать на нем всевозможные трюки. Но это было раньше. Теперь все будет по-другому…
9
Как бы Руис и Рафаэль ни проводили эти дни, в воскресенье они должны были быть в Севилье. Не думая, что он делает, Жослин занял очередь в кассу в аэропорту Орли. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как изменилась его жизнь в ту ночь. Он совершенно не злился на Рафаэль, старался даже не вспоминать ее имя. Вся его ненависть была сосредоточена на Руисе, которому он мечтал отомстить за предательство. После этого перехода от восхищения к презрению Жослин постарел лет на десять. Вечер закончился так странно…
Двое старых друзей погрузились в осознание пережитой драмы. Виржиль занимался самоистязанием, обвиняя себя в том, что не смог уберечь своего сына от подлого поступка. Что же касается Жослина, ему претила роль старого обманутого дурака. Они пытались понять, как же избежать взаимной ненависти, которая может ожидать их в будущем. Друзья старались сохранить то, что их связывало с самого детства.
Алкоголь придал этому вечеру роковую окраску. Жослин безудержно пил. Он отдался собственной боли, оставив Виржиля разбираться со своей самостоятельно. Они не смогли помочь друг другу, более того, пришли к выводу, что этот вечер совместного самобичевания в состоянии опьянения ни к чему не приведет.
Жослин купил билет до Севильи на воскресенье. Его успокаивала мысль, что он может всегда сдать его. У него еще была целая неделя на то, чтобы все обдумать. Прежде чем второй раз совершать одну и ту же оплошность, нужно было как следует все взвесить. Он оплатил билет, взял такси и отправился домой. За окном проносились людные парижские улицы. У Жослина возникло ощущение, что он не был здесь несколько месяцев.
Попав в квартиру, он сделал себе кофе и, не включая света, принялся ходить по темной комнате взад-вперед. Он не плакал, так как уже давно вышел из этого возраста. Случайно его взгляд упал на раскрытую книгу, которую Рафаэль читала перед их отъездом: на картинке была изображена коррида. Виржиль захлопнул книгу и поставил ее в шкаф. Он попал в собственную ловушку. Подарил Рафаэль самое дорогое, а она воспользовалась этим. Она уехала с Руисом в шортах, футболке и с маленькой сумочкой, даже не обернувшись и не попрощавшись с Жослином, пока тот удерживал Виржиля. Она бросила Ним и Париж ради дерзкого юнца, которого знала всего неделю! Она поступила необдуманно, а ведь он всегда считал ее практичной. То, что он ей показывал, не смогло удивить девушку. Она забыла все это, как только Руис попросил ее поехать с ним. «Вы поедете со мной?» Этот вопрос Руиса он мысленно повторял со вчерашнего дня и никак не мог его понять. Как он посмел? Неужели они уже были вместе? Наверняка нет, и это самое худшее. «Вы поедете со мной?» — и это мгновенное независимое «да». Жослин пытался подавить всколыхнувшиеся боль и ревность. Эти чувства были такими же новыми и непривычными, как все, что дала ему Рафаэль. До сих пор они были ему незнакомы. Может, это возраст дает о себе знать? Он редко позволял женщинам вести себя так с ним. Он не был мужчиной, которого можно легко бросить. Рафаэль сделала еще хуже: она посмеялась над ним. Она оставила его без малейшего объяснения. Это было хуже оскорбления. Эта девушка уничтожила спокойствие и размеренность его жизни. Теперь он страдал, даже не пытаясь превозмочь себя.