— Скоро уже будет готово! — заявил Визгаш тоном протеста.
— Мы недалеко, — заверил Тангалоа. — Позовите нас, когда почти совсем прожарится.
— Но… — начал было Визгаш в нерешительной манере человека, с трудом облекающего мысли в слова. Но Тангалоа уже устремился к реке. Барнвельт последовал его примеру. Вдоль скал на северной стороне руин они направились к краю нависавшего над водой обрыва. Возле самой крепостной стены стояла здоровенная плита, наполовину ушедшая в землю и пьяно покосившаяся, покрытая спереди полустертыми письменами.
Тангалоа отснял несколько сантиметров пленки, приговаривая:
— Вот через пару часов, когда солнце как следует проявит эти письмена…
Барнвельт обернулся в сторону костра и замер. Визгаш стоял на ногах и махал рукой.
— По-моему, он нас зо… — начал было Барнвельт и тут же понял, что кришнянин, скорее всего, подзывает кого-то с противоположной от дороги стороны.
— Эй! — воскликнул Барнвельт. — Посмотри-ка, Джордж!
— Куда?
— Что это там движется вон в той рощице?
— Вон там? А-а, наверное, какие-нибудь местные дружки нашего…
Группа людей, которая вышла из рощицы, торопливо двигалась к костру. Визгаш им что-то сказал. Барнвельт слышал его голос, но в стремительном потоке кришнянских слов разобраться не сумел.
— Вид у них не очень-то дружелюбный, — заметил Барнвельт. — Похоже, нам придется либо драться, либо удирать.
— Чепуха, малыш. Ты просто неисправимый романтик…
Все пришельцы, а с ними и Визгаш, бегом бросились к двоим землянам, сжимая в руках мечи, кроме одного, который держал лук со стрелами.
— Мамочки! — ахнул Тангалоа. — Похоже, и впрямь запахло жареным!
Он торопливо подобрал пару камней величиной с теннисный мячик.
Барнвельт прислонился спиной к стене и выхватил меч. Хоть клинок и вылетел из ножен с подбадривающим «ф-фить!», Дирку пришло в голову, что чтение исторического приключенческого романа про неустрашимого героя, который с архаичным инвентарем в руках выбирается из самых немыслимых передряг, по всем статьям куда более бодрящее занятие, нежели попытки играть эту роль самолично.
Также его поразило, что во всей этой ситуации было решительно что-то не то. Пока Визгаш вызывал своих друзей из кустов, Элин Фоли стояла с другой стороны костра. Она по-прежнему находилась там, не выказывая ни тревоги, ни удивления, когда они пронеслись мимо, уделив ей не больше внимания, чем один прохожий другому в давке переполненного метро. Потом она неспешной походкой двинулась вслед за ними к реке.
— Брось меч! — крикнул Визгаш. — А ты камни! Тогда вас никто не тронет!
— Это у вас называется пикник? — поинтересовался Барнвельт.
— Бросайте оружие, я сказал! Иначе мы убьем вас!
Восемь кришнян — девять, считая Визгаша, — остановились на безопасном от клинка Барнвельта расстоянии. В конце концов, и он, и его спутник заметно превосходили своей статью местных жителей.
— А если бросим? — мягко промурлыкал Тангалоа.
— Сами увидите. Вам придется пойти с этими людьми, но вреда они вам не причинят.
— Пожалуйста, подчинитесь, — попросила Элин Фоли из-за спин кришнян. Так будет лучше.
— Даю вам последнюю возможность, — пригрозил Визгаш. — Если тут кого-то ранят, в том будет ваша вина.
— Элин, а вы-то какое ко всему этому имеете отношение? — крикнул Барнвельт.
— Я… я…
— Маньой чи! — рявкнул Визгаш своим дребезжащим голосом, переключаясь с португальского на родной гозаштандоу.
Однако вместо того, чтобы наброситься всем скопом, после чего наверняка все бы сразу и закончилось, его спутники нерешительно двинулись вперед, поглядывая друг на друга и словно выжидая, кто нанесет первый удар.
Тангалоа с похвальным проворством запустил в них камнем.
— Мохой раф! — гаркнул Визгаш.
Бац! Камень стукнул лучника по физиономии в тот самый момент, когда он доставал из-за плеча стрелу. Заливаясь кровью, лучник повалился на спину.
Барнвельт, перепуганный, но полный решимости, вспомнил старую банальность относительно лучшего способа обороны и стремительно выбросил руку в неистовом attaque-en-marchant, целясь в ближайшего кришнянина. Элин Фоли истошно завизжала.
Тангалоа швырнул второй камень в Визгаша, которому удалось увернуться, и быстро нагнулся за следующим.
Барнвельт перехватил неприятельский клинок вихревым prise и заставил противника отступить. Кришнянин споткнулся о камень и растянулся во весь рост. Пока он пытался сесть, Барнвельт глубоко воткнул меч ему в туловище.
В этот самый момент Барнвельт почувствовал в левом боку, ближе к спине, жгучую боль и услышал треск рвущейся ткани. Он резко обернулся. Прямо на него наседала целая шеренга неприятелей, один из которых и ткнул его сзади. Следующий тычок Барнвельт парировал и почти сразу же отбил второй клинок, который обрушился на него с другой стороны. Он прекрасно понимал, что даже более опытному фехтовальщику против двоих долго не устоять.