- Не думаю. Тут ведь полуостров, так что вряд ли им видна эта часть берега. Прошу!
Спустившись вдоль ручейка в кустарник, окаймлявший побережье, он наткнулся на место, где некий трухлявый лесной великан, падая, снес несколько деревьев поменьше, отчего образовалась крошечная полянка. Здесь было уже достаточно света для его привыкших к темноте глаз, чтобы разобрать, где что. Собрав несколько веток, он наломал их на куски, сложил в кучку и вытащил зажигалку.
Зажигалка была очень похожа на земные, только куда более громоздкая и грубая, явно не промышленной выделки. Из-под колесика, которое он крутанул большим пальцем, вылетел сноп искр. Фитиль занялся было, но тут же мигнул и погас.
Барнвельт попытался еще и еще, но пламя так и не появилось.
- Вот черт! - произнес он с чувством. - Либо горючка кончилась, либо зажигалка подмокла, пока мы выгребали с острова. Посмотрим, нельзя ли поджечь щепки одними искрами.
После нескольких попыток он оставил эту затею и убрал зажигалку подальше, после чего сел, подпер подбородок руками я задумался. Через некоторое время он встал и принялся ощупывать и простукивать упавшие и еще живые деревья поблизости.
- Что делаешь ты, благородный господин мой? - поинтересовалась Зея.
- Собираюсь кое-что попробовать, только не знаю, что из этого выйдет. Дай мне, пожалуйста, ремешок от сандалии.
Время шло, а Барнвельт все рубил, строгал и складывал так и эдак какие-то непонятные деревяшки. Наконец ему удалось произвести на свет божий нечто вроде лучковой дрели и весьма грубую доску с ямкой на конце.
- Теперь поищи какую-нибудь гнилушку для трута - только посуше, хорошо?
Через некоторое время он уже водил своим луком взад-вперед, нажимая куском дерева с довольно грубо выдолбленным углублением на продетый в тетиву стержень. Все водил и водил, но ничего не происходило.
- А что... - начала было Зея.
- Волшебство, - проскрипел Барнвельт, - никогда не получится, если в радиусе десяти ходдов от него болтает женщина!
Он продолжал водить луком взад и вперед. Небо на востоке понемногу светлело.
В конце концов, когда с неба одна за другой пропали звезды, дрель начала дымиться. Нижний конец стержня красновато засветился. Барнвельт осторожно подсунул туда трут, потихоньку подул и еще попилил луком. С едва слышным "поп!" над трутом проклюнулся крошечный язычок пламени, завораживающе приплясывая над кучкой лесного мусора.
- Хм. Знаешь первое правило употребления в пищу всякой незнакомой дряни? Съешь сначала немножко и жди, что произойдет.
- Ежели в Сурусканде их едят, должно быть, и впрямь они съедобны.
- Лучше не будем торопиться. Они могут быть другого вида или являться съедобными только в месяцы, начинающиеся на букву "х".
Одну из раковин он расколол рукояткой кинжала, отрезал от сидящего внутри резиноподобного существа кусочек и на заостренной палочке сунул в костер. В конце концов он отправил подрумянившийся, шипящий кусочек в рот.
- Хм, неплохо, если только ты в состоянии разжевать кусок старой автомобильной камеры!
- О каких таких камерах молвишь ты, мой добрый владыка?
- Пардон. Это такая ньямская шутка - непереводимая игра слов.
- А когда же и я заполучу свой кусочек? Ибо ароматы стряпни пробудили во мне аппетит чудовищный.
- Тебе придется ненадолго придержать свой чудовищный аппетит, пока не станет ясно, какой эта штуковина производит эффект. Если я начну кататься по земле, исходить пеной и посинею, на будущее имей в виду, что местный подвид сафка решительно возражает против своего поедания.
- Тогда, дабы быстрей пролетело время, желаю развлечься я рассказами о похожденьях твоих. Поведай мне, к примеру, как удалось разбить тебе войско Ольнеги.
Не имея ни малейшего представления о вооруженных конфликтах между Ньямадзю и Ольнегой, Барнвельт предпочел обойти этот деликатный момент.
- Ой, это слишком долгая и довольно скучная история. Просто одна куча народу по уши в снегу отрывала головы другой куче народа, не в силах додуматься, что вся эта заморочка на потребу лишь личным прихотям предводителей. Лично я считаю свое посещение Новуресифи и путешествие оттуда в Квириб куда более захватывающими.
- Приходилось ли сталкиваться тебе с землянами лицом к лицу?
- Разумеется! Я даже довольно близко подружился с Куштаньозо - это главный земной полицейский. Там-то я и разжился этой проклятой птицей, которую потом презентовал твоей мамаше.
- Как же попало существо сие в Новуресифи, так далеко от планеты родной?
- Понимаешь, есть такой космотеистский миссионер, Мирза Фатах, который болтается между цетическими планетами и везде проповедует свою веру... Кстати, ты не космотеистка часом?
- Спаси меня Варзая, нет! Особам званья моего лишь почитанье Матери-Богини приличествует. Так как, говоришь, землянин твой прозывался?
- Мирза Фатах. А ты что, с ним знакома?
- Имя сие некие струны затрагивает в памяти моей... Но нет, знать я его не знаю. Заклинаю, продолжай!
- Так вот, этот Мирза, конечно, порядочный жулик, но и он получил свою долю неприятностей. При налете на поезд между Маджбуром и Джазмурианом у него убили жену с ребенком. А недавно он опять прибыл сюда с этой сварливой птицей в клетке. Но медицинские власти в Новуресифи не разрешили ему взять ее с собой и потребовали оставить у них, дабы убедиться, что она ничем не больна. Мирза ждать не мог, поэтому отдал ее одному из тамошних землян, и в конце концов я получил ее от Куштаньозо.
- Так ты не находишь землян жестокими, лживыми, надменными, вероломными и трусливыми негодяями?
Барнвельт поднял брови, а вместе с ними и приклеенные антенны.
- Нисколько. Земляне очень похожи на кришнян. Среди них есть и хорошие, и плохие, и никакие, а в большинстве намешано и то, и другое, и третье. А что, так считают в Квирибе?
- Да, большею частью. Правда, лишь немногие осмелились бы руку поднять на землянина истинного, страшась могущества смертоносного, кое, согласно поверью, существа оные в глубинах космоса черпают и с великим коварством и злобою в ход пускают. Ежели приобретешь ты в Рулинди известность землянолюба, детишки станут камнями в тебя швыряться на улице.
Но, как бы там ни было, сама я воззренья подобные не исповедую и, хоть знакома с уроженцами земными лишь шапочно, вполне допускаю, что мненье, кое только что высказал ты, совсем недалеко от истины. Но придержала я колеса повествованья твоего, зер, так что бери-ка вожжи и подстегни как следует упряжку айя размышлений своих!